Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда. Гровер Ферр

15–18 говорилось о принципиально новом подходе в работе с кадрами, а в пунктах 19–25 – об учёбе и переподготовке партийных руководителей»[182].

      27 февраля 1937 года Сталин выступил с отчётом о работе комиссии Пленума ЦК ВКП(б) по делу Бухарина и Рыкова[183]. Гетти и Наумов по поводу этого выступления пишут:

      «Весьма необычно для Сталина самому выступать с подобными сообщениями; он поступил так первый и единственный раз в истории. Сам этот текст в сущности стал скрытой расшифровкой стенограммы: он никогда не публиковался ни с одной из версий стенографического отчёта и не передавался в партархивы с другими материалами Пленума… Для стенограммы этого полного сомнений и противоречий решения по Бухарину не нашлось места в сильно отредактированном и предназначенном для очень узкого круга лиц стенографическом отчёте, в котором указывалось, что Пленум начал свою работу 27 февраля, т. е. на 4 дня позже, чем было на самом деле»[184].

«Ряд членов ЦК сомневались в правильности курса на массовые репрессии». Особенно Постышев.

      Вот что на самом деле говорил Постышев на февральско-мартовском (1937) Пленуме: никаких сомнений, тем более скрытой критики Сталина в его выступлении нет:

      «Вот я несколько остановлюсь на своих ошибках по Киевскому областному партийному комитету. Как не заметил лично я людей, которые сидели ко мне очень близко…Почему я не мог их заметить, работая с ними довольно длительный период?..

      …Вот Карпов, я ему очень доверял. Карпов всё время на протяжении десяти лет был на партийной работе. Взял я его на Украину потому, что он старый украинский работник, владеет украинским языком, знает Украину, на Украине он, так сказать, жил всё время и родился на Украине. И знал не только я его, а очень многие товарищи знали его как порядочного человека.

      Что меня ввело в заблуждение? В 1923–24 гг. Карпов на моих глазах дрался с троцкистами. Дрался он тогда в Киеве… Я вот так рассуждаю: прошли всё-таки такие крутые годы, такие повороты были, где люди или ломались, или оставались на крепких ногах, или уходили к врагам, – период индустриализации, период коллективизации, всё-таки жестокая была борьба партии с врагами в тот период. Я никак не предполагал, что возможно пережить все эти периоды, а потом пойти в лагерь врагов. А вот теперь выясняется, что он с 1934 г. попал в лапы к врагам и стал врагом. Конечно, тут можно верить этому, можно не верить. Я лично думаю, что страшно трудно после всех этих годов в 1934 г. человеку, который прошёл на крепких ногах путь ожесточённой борьбы, в 1934 г. пойти к врагам. Этому очень трудно верится. (Молотов. Трудно верить тому, что он только с 1934 г. стал врагом? Вероятно, он был им и раньше.) Конечно, раньше. Я себе не представляю, как можно пройти тяжёлые годы с партией и потом, в 1934 г., пойти к троцкистам. Странно это. Какой-то у него червь был всё

182

Юрий Жуков. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933–1937 гг. – М.: Вагриус, 2003, C. 360–363 и прим. на С. 506 со ссылкой на архив РГАСПИ. Ф. 17 Оп. 2 Д. 612. Вып. III. Л. 49 об.

183

Выступление Сталина см.: Вопросы истории. 1994, № 1. C. 12–13.

184

Getty, Naumov. P. 411.