Дорогая Венди. Э.К. Уайз

а обида возвращается и грозит накрыть с головой. Что ему от неё нужно, почему каждый раз его ожидания меняются? Почему она забыла мамины истории? А если она больше никогда не увидит маму? Если не будет никаких рассказов и она каждый день будет забывать всё больше и больше? А что, если когда-нибудь она поймёт, что не может вспомнить маму – не только рассказы, а вообще всё, как сейчас не может вспомнить собственное имя?

      Она внутренне обещает, что будет рассказывать мамины сказки самой себе каждую ночь, пока не вернётся домой, – все, что сможет вспомнить. Питер не отнимет у неё эти сказки, а вместе с ними – и маму. Она пытается встать и задевает ногой позабытую чашку с супом. Подбирает её, наклоняет, выпивает залпом и морщится.

      Суп остыл, а ещё хуже – что что-то застряло и царапается в горле. Она кашляет, согнувшись пополам, и подносит руку ко рту. Ещё один мощный приступ кашля – и в ладонь падает крошечный камешек. Она оцепенело смотрит на него, глаза жжёт от слёз. Питер подлетает и стучит её по спине. Она быстро сжимает пальцы, чтобы спрятать камешек, и скашивает глаза на Питера. Так он выглядит намного выше, отсветы от костра врезаются в лицо и меняют его форму.

      Она мигает. Тени и отсветы. Когда стемнело? Она не помнит, чтобы солнце садилось.

      – Ну хорошо, – говорит он. – Пошли, Венди. Пора играть.

      Ни злости, ни досады. Он разворачивается на каблуках и скачет прочь в порыве чистой радости.

      – Я не Венди, я… – но имя застревает и царапается в горле, как тот камешек, и она снова заходится в кашле.

      Мальчишки следуют за Питером – кто-то охотно, кто-то едва волочит ноги. Он входит в лес и словно растворяется – вот он настоящий и видимый, а вот будто ускользнул в другой мир. Она сжимает в ладони камешек. Нужно пытаться вспомнить. Здесь всё не то, чем кажется. Питер иногда выглядит обычным мальчишкой, но на самом деле он нечто опасное. Может быть, вовсе не человек.

      5. Прямо до самого утра

      Венди приземляется на рассвете, до смерти уставшая, но в то же время такая бодрая и полная сил, какой не была уже многие годы. Всё болит, будто она в самом деле летела всю ночь, хотя она знает, что в Неверленде время течёт иначе. Солнце встаёт и садится, повинуясь капризам Питера; погода меняется вместе с его настроением. Целыми днями на небе могут мягко сиять звёзды и луна, а в другое время солнце будет палить, как в полдень, и не заходить неделями. И за всё это время в Лондоне пройдёт только час-другой.

      Сколько она отсутствует? Нед уже хватился? А Мэри? А в Неверленде сколько времени прошло? Для неё – двадцать семь лет, а здесь?

      Она осматривает длинную полосу пляжа. Много лет назад именно это место она увидела первым, свалившись на песок вместе с братьями. Всё будто как прежде, и всё-таки самую чуточку иное. Одиночество пропитало даже гальку на берегу и шипит в неумолимом прибое.

      Когда она прилетела сюда впервые, стайка мальчишек ждала их, чтобы поприветствовать Питера, как героя-победителя,