Код тьмы. Дмитрий Владимирович Лазарев

ин скривился, словно от зубной боли, и отхлебнул чаю. Он редко жалел о своем решении уволиться из государственной больницы и перейти сюда – деньги-то несопоставимые. Но сегодня был один из тех самых дней. СКБ номер пять была одной из десятка с лишним особых частных клиник по всей стране, принадлежащих корпорации «Заслон», которая специализировалась на медицинской технике. В каждой из таких клиник при инфекционных отделениях имелись блоки экспериментальной диагностики, называемые не иначе как БЭДами, куда попадали пациенты с особо тяжелыми и загадочными заболеваниями.

      Крикун (в миру Грицук Виктор Андреевич) был из таких. Более того – Покрышкин отнес бы его к чемпионам по загадочности. В его медицинской карте значился так называемый «солярный синдром» – первый и вроде как пока единственный случай светобоязни с тяжелыми клиническими симптомами. Причем боязни не абы какого, а именно ультрафиолетового света. И ничего общего с известной науке, хотя и очень редкой болезнью Гюнтера этот недуг не имел. Характерного жжения кожи и разрушения красных кровяных телец при солярном синдроме не происходило. В крови, наоборот, появлялись новые частицы, которым за неимением лучшего присвоили название солоцитов. Пациент с солоцитами в крови, попадая под ультрафиолетовый свет, делался агрессивным психопатом. Глаза его краснели, и он кидался на людей, пытаясь их укусить. Прямо вампир, да и только! Но стоило его посадить на «бессолнечную диету», как у него начиналась ломка сродни наркотической, сопровождающаяся довольно сильными болями в животе, против которых были бессильны даже кодеиносодержащие обезболивающие. Собственно, только что прозвучавшие вопли свидетельствовали о начале очередного приступа. И выход был только один – открыть его ультрафиолетовому свету и дать перебеситься, очень желательно – в крепко связанном состоянии. Похоже, именно эта процедура сейчас и предстояла доктору Покрышкину.

      Крикун в инфекционном отделении оказался не просто так. Заразность солярного синдрома пока оставалась вещью неустановленной, да и как прикажете изолировать и успокаивать этого буйного «вампира» в обычных палатах?

      Петр Леонидович тяжело вздохнул и, залпом допив остаток чая, поднялся с места. Ему понадобится УФ-лампа, спецодежда и парочка дюжих санитаров с ремнями.

      * * * *

      Телефонный звонок разбудил Покрышкина в двенадцать пятнадцать дня. Он подпрыгнул на диване и осатанело уставился на телефон, надрывающийся «Самбой ди Жанейро». Большее свинство трудно было себе представить. Петр Леонидович жил один уже тридцать лет. С семьей как-то не сложилось. Кто тоже женат на работе, тот поймет: она соперниц не терпит. Дом для Покрышкина был крепостью, в которой он укрывался от всего мира и был сам себе хозяин. Приходя домой после ночного дежурства по отделению и ложась отсыпаться, Петр Леонидович обязательно принимал снотворное, потому что впечатления обычно оставались еще те и заснуть естественным образом представляло немалую проблему. Коллеги, особенно те, кто сам прошел через такие дежурства, относились с пониманием и на следующий день старались Покрышкина не беспокоить, если, конечно, не случится событий из категории «конец света». Так какая же сволочь сейчас-то звонит?

      «Очень настойчивая сволочь!» – ответил сам себе Петр Леонидович, взял наконец с тумбочки не унимающийся телефон, принял вызов и рыкнул:

      – У аппарата!

      Голос его заместителя, Марины Андреевны Дашковой, звучал виновато:

      – Петр Леонидович, извините, что беспокою после дежурства, но… тут люди из «Заслона» приехали. По поводу Кри… то есть Грицука. Непременно вас требуют. Я им объясняла, но…

      Но Покрышкин уже не слушал оправданий Дашковой. Надежда отделаться одним телефонным разговором увяла, едва родившись: «Заслон» – это серьезно. Работодателей лесом не пошлешь, хотя порой очень хотелось. Но регулярно кушать хотелось больше. К тому же люди из «Заслона» по пустякам не приезжают, да и Крикун… Крикун – тема особая. Петр Леонидович нет-нет да и подумывал – не взять ли солярный синдром за основу давно ждущей своего часа докторской диссертации.

      – Передайте им – буду через двадцать минут, – буркнул Покрышкин в трубку, нажал отбой и принялся одеваться.

      * * * *

      Заслоновцев было двое, мужчина и женщина, похожие, как брат и сестра, оба бесцветные блондины с водянистыми глазами, но цепким взглядом и сравнительно молодые – им еще, похоже, даже сорок не стукнуло. «Даже!» – внутренне усмехнулся Петр Леонидович своей мысли. Да, с высоты его почти-полтинника определенно «даже».

      – Фролов Олег Игоревич, Зонина Анна Дмитриевна, – представились приезжие.

      «Надо же, не брат и сестра. Клонируют их там, что ли?» – безмолвно удивился Покрышкин.

      – Так что там с моим любимым пациентом? – подпустив в голос четко отмеренную дозу иронии, осведомился Петр Леонидович.

      – Это вы нам скажите, – голос у Фролова был резкий, неприятного тембра, почти скрипучий. – У него участились приступы, не так ли?

      – Да, теперь почти каждую ночь. А вы как узнали?

      – Все в соответствии с прогнозами, – в отличие от ее «брата»,