Спящий красавец. Вера Чиркова

и двинулся в сторону сараев.

      Родилкой оказалось довольно просторное помещение с простой печью и утепленными стенами. Половина пола была застлана толстыми досками, а половина земляной. Но везде присыпано чистой соломой. Уложив собаку на доски, Торп первым делом достал с полки скамеечку и подал Дели, потом куда-то убежал.

      – Мне можно остаться? – деликатно справилась посредница.

      – Оставайтесь. – Кивнула девушка усаживаясь возле мохнатого пациента, – но, боюсь, много увидеть вам не удасться. И объяснить я ничего не смогу, сама не понимаю, что и зачем делаю. Просто чувствую, как должно быть и мысленно поправляю.

      – Вот, – примчавшийся лесник поставил бадью с горячей водой.

      – Лейте сюда, – указала Дели.

      – А не ошпарю? Почти кипяток.

      – Нет… я слежу… – туманно пообещала природница и он, пожав плечами, осторожно зачерпнул полный ковш.

      Однако первые струйки лил очень осторожно, стараясь невзначай не капнуть на руку гостьи, но она поправила.

      – Пониже подносите, и лейте ей на спину. И не бойтесь, у нее там слой грязи и омертвелой кожи, все равно придется снимать.

      Бывалому охотнику стало не по себе, когда он представил, как с живой собаки снимают шкуру, но останавливать девушку Торп не стал. Пусть поднимет его любимицу, а уж содранную шкуру он найдет, чем мазать. И дальше лил кипяток скрепя сердце, и мысленно благодаря нежданного лекаря, что догадалась наконец усыпить несчастную псину.

      – Хватит, – остановила его Дели, когда воды осталось на донышке, – теперь нужно зерно. Горсточка овса или ячменя.

      – Сейчас, – бросился к двери Торп и вскоре появился с полной миской ячменя. – куда его?

      – Посыпь собаку, где мокро и грязно, – велела природница, откидываясь на стенку.

      Лесник недоверчиво посыпал животину отборным зерном и почти задал закономерный вопрос, зачем это, но чуть не подавился, разглядев, как начинает шевелиться высыпанный им фураж.

      Зерна разбухали прямо на глазах, обрастали пышными щетками корней, мгновенно вцеплявшихся в собачью шерсть. И тут же выстреливали толстыми зелеными ростками, выбрасывали колос, желтели и осыпались золотым зерном. Затем все повторялось, и снова и снова. Пока Ирту чуть не по уши засыпало новым урожаем.

      – Ну, пора вставать, – заявила вдруг природница и погладила собаку по голове, – и кормить ее теперь нужно получше, пока не наберет вес. Ноги почти сухие были.

      Псина приподняла голову, огляделась, и встала, покачиваясь от слабости. Тут же попыталась привычно осесть на задние лапы, но Дели не позволила.

      – Ходи нормально, ты уже здорова.

      И та поняла, снова лизнула природнице руку и побрела к выходу.

      Зерно осыпалось с нее золотой кучкой, и Торп снова потрясенно приоткрыл рот. Ни грязи, ни колтунов на собаке больше не было, только короткая щетина новой шерсти, покрывавшей невозможно худые бока и ноги.

      – Пока дома поселю, – решил он, – чтоб не мерзла.

      – Шерсть к вечеру отрастет, –