Последняя пьеса Земли. Александр Александрович Скок

него был обустроен по уму: кальян, диван, кондиционер и музыка. Там его дожидалась раритетная «Волга», которую он купил у коллекционера за полцены. Надо было довести до ума двигатель. Как раз запчасти по почте подоспели. А потом он намеревался сделать жене сюрприз – сегодня была годовщина свадьбы. Они уже восемнадцать лет вместе, хотя Денис всегда шутил, что тридцать шесть: ему год за два шел. Анютка на такой юмор не обижалась.

      Заехал в пивной ларек и попросил сделать ему две полторашки. Продавщица подошла к кассе, постучала по клавишам.

      – Рыба, чипсы? – между делом спросила она.

      – Нет, спасибо. И так хорошо заходит.

      – Нашей бонусной картой пользуетесь?

      – Не-а. Плачу картой.

      Приложил пластик к аппарату, и в этот момент на улице раздался визг шин, потом хлопок и перезвон стекла. Терещенко бросил взгляд в окно.

      Поперек дороги стояло разбитое такси, из-под капота струился сизый дымок. Рядом – грузовик.

      – Ой, мамочки! – выдохнула продавщица, смотря на машины. – Как же это они так?

      – Видимо, водитель мусоровоза плохо спал, раз не пропустил. А вот водителю такси и пассажирам, видимо, кирдык.

      – Ужас-то какой, – девушка захлопала накладными ресницами.

      Продавщица сложила полторашки в пакет, и Денис двинул на выход.

      Когда добрался до дома, то водрузил бутылки на кухонный стол, скрутил крышку полторашки. Подошел к окну, посмотрел на игровую площадку – как там его младший сын Алеша? Он держался особняком от своих сверстников, играл с пластилиновым самолетиком. Такое поведение в социуме было для Алешки нормой. Парень тихий, и интересы у него совсем другие, нежели у его друзей. Гонять голубей, играть в войнушку и рассекать на велосипеде – не для него. Ему больше нравилось собирать пазлы и часами лепить из пластилина. Денис и Анюта помнили себя в детстве другими. Сначала Денис думал, что его сын такой из-за болезни. У паренька врожденный сахарный диабет. Но док заверил, что недуг ни при чем. Просто все дело в характере.

      Терещенко глотнул пива и подумал, что пора купить Алешке набор для склейки модели самолета и был готов оплатить его своей золотой кредиткой.

      Старший сын Юра был недалеко – сидел со сверстниками на лавке, присматривал за братом. Лонгборды пирамидкой были приставлены к лавке. Рядом сидели двое парней и две девчонки. На лавке – полторашка ситро. Денис заметил, что уж больно ситро пенилось, когда подростки прикладывались к горлышку и ставили бутылку на лавку. Он подозревал, что лишь по этикетке это было ситро, а внутри – пиво. Такие посиделки сына ему не нравились, хотя он понимал, что возраст у него такой – скоро восемнадцать. Сам Денис в его возрасте был не лучше и хорошо усек, что, запрети он сыну пить пиво, это лишь раззадорит его, ведь запретный плод сладок. Терещенко предпочитал проводить поучительные беседы о вреде алкоголя, о его влиянии на здоровье и о том, какие плохие поступки можно совершить на пьяную голову. Юра заверял его, что имеет голову на плечах и вообще из всей компании он самый здравомыслящий в любой ситуации.

      Иногда Денис ловил себя на мысли – и она его не на шутку пугала – что сын пьет пиво не в силу возраста, а из-за своей генетики. Денис и Анюта усыновили его, когда ему было четыре. Терещенко знал, что его настоящий отец любил прикладываться к бутылке, что и сгубило его.

      При мысли, что мальчик может стать копией настоящего отца, Денис всегда старался рассуждать здраво: воспитание, которое дает Анюта со своей заботой и любовью, не даст пойти по стопам биологического отца.

      Сделав глоток, Денис убрал полторашку в пакет и отправился в гараж.

      ***

      Вернулся в квартиру поздно вечером.

      – Я дома, – сказал он с порога и стал снимать кроссовки.

      Но ему никто не ответил, хотя Анюта всегда отвечала. Терещенко скользнул взглядом по лонгборду, который был прислонен к стене, потом заметил, что Юриных кроссовок нет, значит, сын оставил свой лонгборд дома и пошел гулять с друзьями.

      В зале бубнил телевизор. Денис прошелся по квартире – Анюты нет. Глянул на наручные часы: 22:30. Вообще пропадать по вечерам – это не про нее. За все время, что они вместе, так случалось всего несколько раз, когда она случайно встречала университетских подружек и засиживалась в гостях допоздна. Но всегда предупреждала, что задержится. Терещенко вздохнул и бросил взгляд на диван – Алешка спал на нем с пластилиновым самолетиком в руке.

      Перенес сына в детскую и, вернувшись в зал, бухнулся в кресло, машинально пролистал каналы и набрал Анюту. Абонент недоступен. На миг почувствовал тревогу и не на шутку забеспокоился, в голову пришла мысль: а может, с ней что-то случилось? От этой мысли внутри стало чертовски неуютно. Будто все внутренности сковало колючим инеем. Но потом успокоил себя, решив, что жена встретила какую-нибудь давнюю подружку из университета и зависла у нее в гостях. А предупредить его, что задержится, просто-напросто забыла. Ну как оно обычно бывает: разговоры-женская трескотня, один фужер шампанского, другой – и уже середина ночи.

      Он