Ложь. Елена Александр

– Ни в коем случае, ты очень чувственный мужчина. Просто я никогда не видела, чтобы ты чего-то боялся или волновался… Тем более знакомства с парнем моей сестры.

      – Я чувствую себя отцом, к которому пришёл друг моей дочери, чтобы попросить её руки…

      Элизабет громко засмеялась.

      – Чувствую себя старым.

      – Перестань, какой ты старый? Люси – младшая сестра, но не настолько, чтобы тебе в дочери сгодилась.

      – Нужно идти, а то опоздаем на столь важное мероприятие.

      – Зная свою сестру, не могу поверить, что это происходит с ней. Мы с ней не особо контактируем… вернее сказать, она меня недолюбливает. Может, из-за того, что родители постоянно ругают её в отличие от меня? Она постоянно предъявляет им претензии по этому поводу.

      – Я думаю, причина не в этом. Люси прекрасно знает о своём неподобающем поведении, в частности, с родителями. Здесь что-то другое.

      – Не знаю. После того как я уехала из Бейквелла в Лондон, наши отношения с Люси дали трещину. Много лет мы были чужими людьми. А когда я вышла за тебя замуж, мне кажется, она возненавидела меня ещё больше.

      – Почему ты так думаешь?

      – Когда я приезжала домой, у неё начиналась истерика. Мама говорила, что это ревность. У Люси с самого детства была ко мне ревность. В детстве она ревновала ко мне отца, который был добр со мной. Она всегда напоминала мне, что он неродной мне отец. Она говорила, что он никогда не будет любить меня как дочь. Её слова очень обижали меня, я всегда убегала на чердак, где в тёмном углу, свернувшись калачиком, плакала, а потом засыпала. Люси говорила мне эти слова, и я верила ей, ведь она права: «Я неродная, он никогда не будет любить меня». Но это не так: Виктор хороший человек, и для него не было и нет «неродных детей». Он любит меня наравне с Люси. Он видел ситуацию и видел, как сестра «травила» меня, и ей за это доставалось от него, отчего злоба Люси на меня только росла. У Люси такой нрав был в юности – варварский, бунтарский. Она постоянно доказывала родителям и мне, что она другая, не такая примерная, как я. Но я всегда знала, что этот её протест – просто защита. Люси добрая и ранимая внутри, но почему-то надела на себя непробиваемый панцирь и не стремится его снять. И в этом есть моя вина. Я должна была понимать, что Люси говорит это из-за своей ревности и боли. Я должна была помочь ей справиться с этими чувствами. Но вместо этого я убегала и пряталась на чердаке. Я должна была быть более понимающей и терпеливой к сестре. Теперь я стараюсь быть более понимающей и терпеливой. Я стараюсь помочь Люси справиться с её болью и ревностью. Я стараюсь быть более внимательной к её чувствам и потребностям. Я надеюсь, что со временем мы сможем преодолеть все трудности и стать ближе друг к другу.

      – Нет, Бет, твоей вины здесь нет. В связи со своей профессией я хорошо разбираюсь в людях, и, когда в первый раз увидел твою сестру в вашем доме, понял одно: утрата матери – следствие её «панциря». Не знаю, что именно с ней произошло, но знаю одно: это отразилось на ребёнке. В столь раннем возрасте потерять ту, которую ты, будучи ребёнком, безумно любил и был привязан, – тяжело. Тяжело осознать и привыкнуть, что её больше нет и что она никогда больше не вернётся. А когда отец женился на твоей матери, это её задело. Она посчитала, что отец предал её мать и память о ней. Это обида на отца. А вы с матерью стали причиной предательства. Видя, как вы близки с матерью, ей также этого хотелось, и, когда Шарлотта хотела пригреть её, отогреть своей лаской, она отталкивала, потому что считала, что так предаст свою умершую мать.

      – Дорогой, ты говоришь правильные вещи. Она неоднократно обижалась на отца и называла его «предателем». Но это было в детстве, потом вроде она хорошо ладила с мамой, да и сейчас тоже.

      – Потому что она хочет быть счастливой.

      – Когда она написала мне письмо, что приезжает в Лондон, что хочет увидеться, что соскучилась, я была удивлена. Я не могла поверить, что она едет без злого умысла. Меня насторожил её приезд: я не знала, как она себя будет вести. Станет ли снова высказывать мне неприятные вещи?.. Но, нет, она словно изменилась, стала другой. Такой любящей.

      – Да, я помню твой ступор, когда Люси набросилась на тебя с объятиями.

      – Точно, я не могла просто поверить в происходящее. Но я была рада, что моя сестра, та, которую я люблю, тоже обратила на меня внимание и признала во мне сестру. Но подозрение на её счёт всё равно никуда не ушло. Не знаю, наверное, выработался рефлекс недоверия к ней, что она что-нибудь да выкинет в своём репертуаре. Снова «подставит мне подножку». И этот ужин – не исключение… Ресторан – это всё на неё не похоже: Люси лучше предпочтёт кабак или какое-то другое питейное заведение…

      – Так может, этот Билл настоял на ресторане? Может, он нормальный парень, не такой, как её предыдущие.

      – Хоть бы было это так. Родители, да и я сама, мы очень хотим, чтобы сестра обрела счастье и успокоилась. И, конечно, чтобы ей встретился хороший человек.

      – Так и есть, поверь, всё наладится. Тем более чем старше мы становимся, тем мудрее. Эти её колючки уже должны отпасть.

      Они подъехали к главному входу в ресторан. Бет взяла мужа