Харассмент. Кира Ярмыш

ты мне еще говорил про мои завышенные требования, – укоризненно заметила Инга.

      Они остановились перед зеркалом, и она заглянула в его мерцающую глубину. Ее манили все зеркала без исключения, но в старых скрывалась особая тайна, волновавшая ее воображение. Ингу захватывала мысль о том, сколько людей до нее смотрелось в них, как будто все их бесчисленные лица навеки отпечатались в амальгаме. Ей казалось, что, присоединив свое лицо к этим отпечаткам, она оставляет в истории настоящий, физический след, утверждает свое существование.

      Это зеркало было не такое уж старое – по крайней мере, оно отлично сохранилось, и Инга могла разглядеть себя с почти безупречной ясностью. Она скользила взглядом по своему носу, бровям, завитку челки и думала про Илью. В отличие от Максима, когда она влюблялась, люди казались ей близкими сразу же (потом, правда, наступало закономерное отрезвление), но Илья оставался чужим и очень, очень далеким. Инга не понимала, что из этого причина, а что следствие: он кажется ей чужим, потому что она не влюблена, или она не влюблена оттого, что они непохожи?

      – Кстати, насчет бухать одиннадцать лет, – сказал Максим. – Мне начинает казаться, что наша дружба треснет, если мы не сделаем этого немедленно. Я больше не могу.

      – И это тоже нас роднит, – благодарно отозвалась Инга, и они стремительно, чуть ли не наперегонки, бросились вон из зала.

      До Нового года оставалось десять дней, до новогоднего корпоратива – три. Проснувшись на следующее утро после встречи с Максимом, Инга проинспектировала внутреннее состояние на предмет похмелья и пришла к выводу, что чувствует себя приемлемо. Сегодня это было важно: она запланировала купить всем подарки. Нет ничего хуже, чем шататься по переполненному торговому центру, умирая от головной боли.

      Она проверила телефон – смутно помнила, что вчера поздно вечером переписывалась с Ильей. К счастью, переписка оказалась короткой и не очень выразительной. Вчера Инга сердилась, что Илья отвечает ей так скупо, и все пыталась спровоцировать его на что-нибудь поинтереснее, но сегодня была предсказуемо рада, что у нее не вышло. Утром пришло еще сообщение от матери – та спрашивала, когда до Нового года они увидятся. Инга написала, что заедет поздравить ее на неделе. Полистав соцсети, она быстро убедилась в их традиционной для воскресного утра безжизненности.

      Торговый центр кипел народом, из динамиков неслась бодрая новогодняя музыка, у киоска, где заворачивали подарки, выстроилась длинная, с загнутым хвостом, очередь. Инга мысленно застонала. Впрочем, странно было ждать чего-то другого.

      Вообще Инга любила выбирать подарки – это было частью праздничного ритуала, которая усиливала предвкушение Нового года, но в этот раз особой приподнятости не чувствовала. Дело было не в похмелье, которое, оказывается, с утра затаилось в голове, а теперь начало медленно, коварно себя обнаруживать. Дело было в том, что на Новый год у нее не было никаких планов. Прошлый и позапрошлый она встречала с Кириллом – один раз вдвоем, один раз в компании его друзей на арендованной