Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого. Б. С. Илизаров

хотя бы русского князя Андрея Курбского. В грузинской исторической и литературной традиции образ «Великого Моурави» очень быстро приобрел черты защитника угнетенного отечества, хитроумно использовавшего одних своих врагов против других. Возможно, именно этим образ Георгия Саакадзе и привлек к себе Иосифа Джугашвили еще в юности.

      В сентябре 1938 года Сталин получил в подарок книгу от Анны Антоновской – писательницы, специализировавшейся на исторических романах. По традиции того времени подарок был предназначен «вдохновителю нашей героической эпохи Иосифу Виссарионовичу Сталину». При этом она сочла нужным добавить: «С глубоким уважением и любовью, автор». Книга называлась «Диди Моурави. Исторический роман (Грузия XVI–XVII вв.)». Она вышла в издательстве «Заря Востока» в 1937 году. Книга была написана и напечатана по-русски, хотя издана в Грузии и ее грузинское название было напечатано русскими буквами. У меня нет сведений, позволяющих утверждать, что это был личный заказ вождя, но книжка явно пришлась по душе Сталину, и он ее прочитал всю, от корки до корки, включая словарь-комментарий. Книга написана талантливо, читается легко, несмотря на обилие персонажей, грузинских, тюркских, персидских слов и выражений. Конечно, автору помогали грузинские историки, о чем есть соответствующее указание. Переводчиком стихов и составителем комментариев выступил Борис Черный. Как всегда, даже когда читал с увлечением, Сталин отмечал карандашом неточности и, как он считал, допущенные автором ошибки. Так, он везде, где встретил, обвел карандашами разных цветов и поставил вопросительные знаки рядом со словами «чурек» и «аул». Судя по контексту, счел неуместным вкладывать тюркские слова в уста средневековых грузин, принадлежавших к индоевропейской (или, как тогда говорили, яфетической) языковой группе. Ему почему-то не понравилась и поэтическая оценка расстояния, отделявшего русское царство времен Бориса Годунова от Грузии: «Далеко очень русский царь сидит, сто восемьдесят солнц взойдет, пока к нам помощь доберется…» Слово «солнц» он подчеркнул и поставил рядом знак вопроса. Но зато он взял себе на заметку такую вот историческую справку, выписанную автором из научного издания:

      «Географическая обособленность кавказских племен и народностей в условиях средневековой замкнутости хозяйства способствовала образованию изолированных друг от друга поселений, которые, при наличии различных религиозных воззрений, нередко считали ближних и дальних соседей своими непримиримыми врагами»[326].

      С не меньшим интересом, чем сам роман, Коба изучил приложенный грузинско-русский словарь, отметив с десяток незнакомых старинных грузинских и тюркских слов. Он отметил имя легендарного царя Грузии IV века до н. э. Парнаоза, слова: «салтхуцеси» – министр двора, «Самцхе-Саатабаго» – юго-западная часть Грузии, «Светицховели» – название Мцхетского собора, «Тархан – по-татарски – вольная» и т. д.[327] Как

326

РГА СПИ. Ф. 558. Оп. 3. Ед. хр. 5. С. 305.

327

Там же. С. 538–542.