Призраки Ойкумены. Генри Лайон Олди

и знал.

      – Но вы продадите права на создание новеллизации?

      – Да.

      – С предложениями все. Условия контракта мы обсудим дополнительно. Я летел сюда не за этим, сеньор Пераль. Скажите, как поживает ваш сын?

      – Поживает, сеньор Монтелье. Все еще поживает.

      – Вы правы. Поживает, и это повод для отцовской радости. Сеньор Пераль, я в курсе проблем вашего сына. Страсть, месть, бегство, погоня…

      – Вы хотите мне посочувствовать?

      – Нет.

      – Хотите выразить свое сочувствие моему сыну?

      – Нет. Моя профессия – жестокая профессия.

      – Тогда чего же вы хотите?

      – Я предлагаю сделать историю Диего Пераля частью будущей новеллизации. Сиквел «Колесниц судьбы». Судьба отца и сына, как перекличка через тридцать лет. Это лучший сюжетный ход из всех, мне известных. Если вы согласитесь, я уже сегодня начну думать над новой визуализацией. Книга не написана, мы даже не знаем, кто возьмется ее писать, но клянусь вам, сеньор Пераль… Это будет бомба в мире арт-транса. Вам нравится название «Тридцать лет спустя»?

      Луис Пераль поднялся из-за стола:

      – Господа! Минуточку внимания!

      – Виват Чуду Природы! – откликнулись головорезы.

      – Господа, вы предлагали мне нашинковать ломтями этого сеньора. Предложение остается в силе?

      – Обижаете, сеньор Пераль! В любой момент!

      – Благодарю вас, друзья мои! В случае необходимости вы будете первыми, к кому я обращусь за содействием. Итак, сеньор Монтелье, – драматург наклонился к режиссеру близко-близко, едва не упершись лбом в лоб телепата. Казалось, «el Monstruo de Naturaleza» желал перекачать мысли собеседнику напрямую, кратчайшим путем, – вы прилетели на Террафиму, чтобы уговорить меня продать вам жизнь моего сына. Дьявольское искушение, право слово! Вы – сам сатана, приятель! И знаете, что? Я согласен! Но при одном условии…

      Монтелье отстранился:

      – Я весь внимание.

      – Финал, – сказал Луис Пераль. – Никаких трагедий, ясно? Кто бы ни писал, кто бы потом ни ставил – никаких трагедий. Финал я напишу лично. И вы скорее лопнете, чем измените в нем хотя бы запятую!

      – Допустим, – кивнул Монтелье.

      – Мы зафиксируем наш уговор в контракте? Я настаиваю.

      – Допустим. Но что, если судьба распорядится иначе?

      – Судьба?

      Луис Пераль взялся за кружку, как за шпагу:

      – Кто она, ваша судьба? – белое руно волос драматурга стояло дыбом. Так встает шерсть у волка на загривке. – Продюсер? Директор театра?! Бог из машины?! Повторяю: финал я напишу сам, и черт ее дери, вашу судьбу!

      – Суеверие? – спросил Монтелье.

      – Если угодно.

      – Мы, шуты… – начал было режиссер.

      Замолчав, он потянулся за вином. Больше всего на свете Монтелье сейчас хотелось узнать, о чем думает Пераль-старший. Закон удерживал телепата в рамках приличий, закон и этика, и самодисциплина, годами упражнений