Черчилль и Гитлер. Эндрю Робертс

вкусы также были диаметрально противоположны. Гитлер был больше знаком с классической музыкой в целом и в частности находил вдохновение в сочинениях Рихарда Вагнера. Черчилль предпочитал военные марши, Гилберта и Салливана, комика из мюзик-холла Гарри Лодера и школьные песни, которые он пел в Харроу и нежно хранил в памяти всю жизнь. Диана Мосли, кузина со стороны жены Черчилля Клементины вспоминает, как, будучи ребенком, видела его, распевающим «Солдаты королевы» и другие баллады дней его юности и отбивающим такт своей красивой белой рукой»[15]. Когда Черчилль присутствовал на Квебекской конференции, он «заставил нескольких человек из своего окружения, в том числе утонченного [постоянного заместителя министра иностранных дел сэра Александра] Кадогана хором исполнять старые эстрадные песенки»[16]. Черчилль своим примером подтверждал справедливость остроумного замечания о силе легкой музыки, сделанного Ноэлем Кауардом в пьесе «Частные жизни»; он не мог слушать сентиментальную песню «Keep Right in to the End of the Road», поскольку она заставляла его плакать.

      Многое могло вызвать слезы на глазах у Черчилля. В то время как современные лидеры прикладывают колоссальные усилия, пытаясь демонстрировать искренние эмоции, Черчилля – который в том, что касалось открытого проявления чувств, был человеком эпохи Регентства – они просто переполняли. Если бы в период «войны против терроризма» Джордж Буш-младший или Тони Блэр заплакали на публике, это вполне могло бы лишить мужества многих людей, но Черчилль был так естественен в своей скорби, что казалось, будто он провел в слезах большую часть Второй мировой войны. «Знаете, я страшный плакса, – сказал он как-то, уже после войны, своему личному секретарю Энтони Монтегю-Брауну. – Вам придется привыкнуть к этому». Вскоре он так и сделал, в частности, слезы катились по лицу премьер-министра, пока он читал список погибших в войне в лондонском клубе «Будлз» на Сент-Джеймс-стрит. Прежний личный секретарь Черчилля сэр Джон («Джок») Колвилл пояснял, что поскольку это «было частью его натуры, он не боялся проявлять свои эмоции».

      Черчилль плакал, узнав, что лондонцам во время бомбежек приходится стоять в очередях за птичьим кормом, чтобы накормить своих канареек; после произнесения своей речи «Кровь, пот и слезы»; на церемонии крещения внука, названного в его честь Уинстоном; во время радостного ликования, вызванного его объявлением в Палате общин о нападении на французский флот в Оране; в ходе поездки на Ближний Восток во время бомбежек Лондона в сентябре 1940 г.; в конце визита в Великобританию американского посланника Гарри Гопкинса; услышав о страданиях населения оккупированной Франции в июне 1941 г.[17]; во время просмотра фильма Александра Корды «Леди Гамильтон» на пути в бухту Плацентия; во время молебна на военном корабле «Prince of Wales»[18]; во время торжественного марша после сражения при Эль-Аламейне; после получения результатов всеобщих выборов в 1945 г.

15

Mosley, Life of Contrasts, p. 47

16

Brendon, op. cit., p. 110

17

BBC History Magazine, May 2001, p. 7

18

Patrick Kinna in Sir Martin Gilbert’s 1992 TV biography of Churchill