Время просить прощения. Иван Некрасов

я, блин-блинский?! Ни тебе машин, ни красивых домов, даже дороги нормальной нет, простая земля укатанная. Люди, да что люди, я сам одет как какой-то обсос. Рубаха белая, явно с чужого плеча, велика размера на два, такие же штаны, шаровары, ноги в них болтаются, как спички в стакане. На ногах штиблеты на ремешках, да на голове кепарь еще, как у всех, огромный. Все виденные мной сегодня люди были одеты не лучше, заметил только, что мужики постарше в основном в сапогах ходят.

      Пройдя какими-то улочками, тропинками между домов и редких заборов, мы, наконец, оказались у двухэтажного деревянного дома.

      – О, мать встречает, сейчас стол накроет! – произнес мужчина-отец.

      – Ну как, Коля? – Женщина обняла мужчину.

      – Все нормально, взяли обоих. Ко мне было привязались, бронь, говорят, у тебя, да я послал их лесом, сказал, чтобы снимали, все равно на фронт пойду!

      Вы не ослышались! Именно это я и услышал еще у стола, где получил какие-то документы на руки. Все эти люди, вся толпа, стояла в очередь для того, чтобы записаться на войну! Они… Черт, да и я такой же. Мы все ненормальные? Какая война? Зачем? Там, возле здания, как оказалось, военкомата, я узнал, что началась война. Война с Германией. Я чуть на всю округу не закричал от удивления и отчаяния. А когда увидел документы и прочитал вроде как свою дату рождения, совсем обалдел. Какой на фиг двадцать третий год рождения? Тысяча девятьсот двадцать третий! Это что такое? Как это? Когда вновь слух вернулся, как будто перед этим меня по голове ударили, я услышал, что кричат люди вокруг. Они все просятся скорее на войну. Чуть до драки не дошло, вот как лезли. Главное, ведь знают же, что на войну, что всех убьют, а просятся, как будто на праздник. А главное, за что?! За партию?! За тирана Сталина?! Да, мало, видно, их Сталин расстреливал, раз есть еще идиоты, желающие воевать за такую страну!

      Я был полностью в отключке, в голове не укладывается такое поведение людей. Да и дата рождения еще выбила из колеи. Я что, в прошлое попал? А куда? В сорок первый год? Так не бывает! Это все плохая фантастика для ура-патриотов. Я ж не такой, зачем меня, куда? Одни вопросы…

      Я упал в обморок прямо возле женщины, подошедшей ко мне и протянувшей руку. Выглядела она, как бы сказать-то, не очень хорошо. Видно, что лет ей немало, и жизнь она повидала всякую, но большего не разглядел, просто упал и потерял сознание.

      Очнулся лежащим на кровати. Мягко так, аж вставать не хочется. Повернул голову, напротив меня еще кровать, но на ней никого, только стопка подушек стоит, большая, а верхняя, треугольником, в потолок смотрит. Помню, в детстве у бабушки в деревне так было. Окинул взглядом комнату, где находился… Маленькая, но какая-то уютная, что ли. На окнах, а их целых два, хоть и маленьких, красивые ажурные занавески, чистенькие, белые, как снег. Потолок, наоборот, темный, но видно, что не от грязи, а просто дерево потемнело с годами. На небольшом столике возле окон стоит ваза с цветами, а больше в комнатушке и нет ничего. Хотя портреты висят на стене…

      – Ну-ка, ну-ка!

      Непонятно, то ли это такая фотка плохая, то ли картина слишком хорошая, но я отлично узнал