Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход. Александр Прозоров

золой.

      Все для удобства клиентов! Проходя следом за несущим факел слугой, молодой человек хмыкнул и очень даже вовремя поддержал под руку пьяного – впрочем, уже несколько протрезвевшего – Захара:

      – Эй, эй, не падай!

      – Не упаду, – засмеялся «питух». – А упаду – так токмо в вежу.

      Молчаливый слуга – судя по облику, татарин или, скорее, из половцев – первым делом провел припозднившихся гостей в крайнюю, поставленную ближе к корчме, кибитку и негромко позвал:

      – Акинфий!

      В кибитке дернулся полог, явив в ночь узкую полоску неровного желтовато-зеленого цвета – светильник на кизяке или земляном масле. Кто-то высунулся:

      – Ну?

      Факел качнулся:

      – Гостей привел, принимай.

      – Кто такие?

      – Здоров, Акиша, – со смехом выкрикнул Захар. – Что, меня, что ль, не признал?

      – А-а-а, ты… Пришел, значит.

      – Пришел. И дружков с собою привел – за троих ведь уплачено.

      В дерганом, каком-то нервном, несмотря на всеобщее спокойствие, свете видно было, как на плоском узкоглазом лице Акинфия заиграла улыбка:

      – Уплачено, то так.

      Крещеный татарин. Или булгарин – скорее всего. Впрочем, татары – булгары – это все относительно, тут точно и не скажешь, кто есть кто.

      – Выбирайте, други мои, любую вежу, какая больше глянется. Веселитесь хоть до утра – вряд ли кто еще будет.

      Повинуясь взгляду хозяина, слуга поднял факел повыше и, показывая свободной рукой на кибитки, пояснил:

      – В той белой веже – белокожая красавица Настена, рядом, в желтой – несравненная Алия, в голубой – пышногрудая Олена, а в последней, рыжей – огненноволосая Лария.

      – Чур, я к Олене, други! – заволновался Захар. – Вчерась еще уговаривался.

      – Так иди ж!

      – Эх, хорошие вы парни! Благодарствую, что довели, без вас бы и не добрался, верно… Ну, веселитесь теперь!

      – Ничо, и мы тебя как-нибудь угостим. Смотри, не засни, Захарий! – напутствовал Окунев Линь, Вожников же ткнул его в бок:

      – Какую выбираешь?

      – Алию, желтую. Настену как-то обижать несподручно: вроде по имени – наша.

      – Обижать и не будем, – шепнул Егор. – Узкоглазого прищучим… А пока – к девкам, пусть думает, что все, как надо, идет.

      – Да помню я, помню.

      – Не забудь и у корвищи вызнать насчет серебра.

      Обтянутая рыжеватой кожей кибитка, куда с помощью слуги забрался Егор, внутри выглядела куда презентабельнее, нежели снаружи. На полу – мягкая кошма с небольшими войлочными подушками, бархатная, с золотистым узором, перегородка-занавеска, отбрасывающий неяркие зеленоватые отблески светильник в виде золотой – или, скорее, все же медной, просто тщательно начищенной до золотого блеска – чаши. Распространяя блаженное тепло, мягко мерцала углями жаровня.

      – Ну и где ж ты ты, огненноволосая Лария?

      Устало опустившись на подушки, Егор прикрыл глаза, почувствовав какое-то движение. Стройная женская фигура в длинном полупрозрачном покрывале