Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник). Виктор Каннинг

его тащить.

      Лонго нахмурился.

      – Ничего, как видишь, справился.

      – Закурим?

      – Здесь нельзя. Граф запретил.

      Учелло усмехнулся.

      – Надо же, какой строгий. – Затем посмотрел на Лонго. – Нервничаешь?

      Тот молча глядел, как по серой поверхности канала внизу медленно двигаются гондолы и баркасы.

      – Никогда прежде не убивал человека? – продолжил Учелло. – Да, я тебя понимаю. В первый раз трудно. Помогает, когда ты злой, напуган или пьяный. А если защищаешься, так это вообще прекрасно. Священники подобное деяние даже за грех не считают. А вот когда он лежит просто как мешок с ветошью…

      – Заткнись! – Лонго резко развернулся, сунул руку в карман, нащупывая рукоятку пистолета. Затем зачем-то тронул ногой Мерсера. Внутри его словно кто-то истово молился. Он отчетливо слышал слова «Санта Мадре». Чтобы отвлечься, Лонго подошел и подергал ручку двери. Она была заперта, но скоро ее придется открыть, до того, как он застрелит Мерсера. Все должны считать, будто он только что ворвался в комнату. Задача Учелло была намного легче.

      – Стрелять с пятидесяти ярдов – чепуха, – рассуждал Учелло. – В партизанах мы снимали немецких связных-мотоциклистов с восьмидесяти и в темноте. Иногда мотоциклы еще долго ехали сами собой. Вот так мы воевали. А что делали в это время моряки? Прикидывали, как поскорее сдаться англичанам?

      – Ты что-то слишком разговорился, – заметил Лонго, опускаясь в кресло. Он все никак не мог успокоиться.

      – А чего не поговорить? Волноваться мне нечего, ведь я профессионал. По ошибке родился в семье крестьянина, но хочу есть пироги, а не черный хлеб. Имею на это право.

      Граф Бориа старался следить за ходом разговора, чтобы вовремя отвечать, если о чем-то спрашивали. Это уже у него вошло в привычку. Но мысленно он находился в другом месте. В комнате, где сейчас решалась судьба страны. Нельзя сказать, что ему нравилось, когда убивают человека, но так было необходимо. Того требовал долг.

      – В наши дни все решает экономика, моя дорогая Лея, – произнес он, улыбаясь своей старой приятельнице.

      Протиснувшись через толпу, собравшуюся перед палаццо, к ним подошел Минелли с серебряным подносом с напитками.

      – Через пятьдесят лет здесь никаких гондол не останется, – продолжил граф. – Их убьют моторные паромы. – Он взял с подноса бокал и протянул ей. – Подумайте сами. Проезд до вокзала на пароме стоит триста лир, а если возьмете гондолу, это вам обойдется в тысячу. А люди сейчас считают денежки. Даже в сезон гондольер радуется, если делает в день шесть тысяч. Если муниципалитет не будет субсидировать данный вид транспорта, он захиреет, а потом закроются мастерские на острове Джудекка. Вот так катера и паромы разрушат наш город. – Он мягко рассмеялся и поднял бокал.

      – Граф всегда пессимистически смотрит в будущее, – произнес элегантный мужчина, облокотясь на балюстраду.

      – Наоборот, – отозвался граф, улыбаясь.

      Многие пассажиры проплывающих