Серебряный орел. Бен Кейн

питаются любыми трупами.

      Они многозначительно переглянулись.

      – Нынче ночью здесь будет для них пожива, – сказал Бренн, поежившись. – Нутром чую.

      – Возможно, – задумчиво кивнул Ромул. – Но мне кажется, что появление шакала – добрый знак.

      – С чего это?

      – Сам не знаю. – Ромул смолк и попытался применить те обрывки знаний, которые от случая к случаю передавал ему Тарквиний.

      Тщательно контролируя дыхание, Ромул вгляделся в шакала и в воздух над ним, выискивая нечто, чего его синие глаза при обычных обстоятельствах не могли бы рассмотреть. Казалось, он не двигался целую вечность; даже выдыхаемый воздух клубился вокруг него густым серым туманом.

      Бренн тоже молчал.

      Парфяне, собиравшиеся разжечь костер, подчеркнуто не замечали их.

      В конце концов Ромул повернулся. На лице его было отчетливо написано разочарование.

      Бренн следил за шакалом, который сидел все в той же позе.

      – Ничего не увидел?

      Ромул печально покачал головой.

      – Он явился, чтобы следить за нами, но я не знаю почему. Тарквиний сказал бы.

      – Не тревожься, – хлопнул друга по плечу галл. – По крайней мере, теперь нас четверо против двадцати.

      Ромул против воли улыбнулся.

      Там, где они стояли, было очень холодно, но им обоим казалось, что даже шакал куда ближе и роднее им, нежели воины Пакора. И потому, вместо того чтобы греться у огня, они сели бок о бок возле большого валуна и закутались в плащи.

      И как вскоре выяснилось, это решение спасло им жизнь.

      Хорошо видя лестницу в свете факела, который держал Пакор, Тарквиний спускался по грубо вырубленным в земле ступеням и чувствовал, как ускоряется его пульс. По сторонам узкой лестницы возвышались деревянные подпорки, не дававшие земле обвалиться и засыпать проход. Ни командир, ни его телохранитель не говорили ни слова. Это полностью устраивало Тарквиния. Он молился Тинии, самому могущественному из этрусских богов. И Митре, невзирая на то что никогда прежде не обращался к нему. Таинственная и неведомая религия очаровала Тарквиния, как только он впервые узнал о ней – еще в Риме. Тогда этот культ только-только начал распространяться; за десять лет до того его принесли с собой легионеры, воевавшие в Малой Азии. Последователи Митры вели себя до чрезвычайности скрытно, а идеалами называли истину, честь и доблесть. В культе существовало несколько уровней посвящения, и, чтобы перейти с низшего на высший, нужно было выдержать чрезвычайно мучительный обряд инициации. Вот и все, что знал гаруспик о митраизме.

      Конечно, в том, что следы поклонения богу воинов обнаружились в Маргиане, нет ничего удивительного. Здесь культ Митры процветал, возможно, даже здесь он и зародился. Хотя лучше было бы выяснить все это при более благоприятных обстоятельствах. Тарквиний саркастически усмехнулся. Он сам и его друзья пребывали на волосок от смерти. А значит, пришло время быть смелым. Если повезет, бог не разгневается на просьбу от непосвященного,