Смерть приходит в конце. Агата Кристи

помыслы и разговоры были только о детях. В своих ежедневных ссорах со свояченицей она стойко держала оборону одним и тем же незатейливым способом, невозмутимо и упрямо отвечая первой пришедшей ей в голову фразой. Она не проявляла ни горячности, ни пыла, но ее ничто не интересовало, кроме собственных забот. Себек был очень привязан к жене и, не смущаясь, рассказывал ей обо всех своих любовных приключениях в полной уверенности, что она, казалось бы, слушая его и даже с одобрением или неодобрением хмыкая в подходящих местах, на самом деле все пропускает мимо ушей, поскольку мысли ее постоянно заняты только тем, что связано с детьми.

      – Безобразие, вот как это называется! – кричала Сатипи. – Будь у Яхмоса хоть столько храбрости, сколько у мыши, он бы такого не допустил. Кто здесь хозяин, когда нет Имхотепа? Яхмос! И я, как жена Яхмоса, имею право первой выбирать циновки и подушки. Этот толстый, как гиппопотам, черный раб обязан…

      – Нет-нет, малышка, куклины волосы сосать нельзя, – донесся низкий голос Кайт. – Смотри, вот тебе сладости, они куда вкуснее…

      – Что до тебя, Кайт, ты совершенно невоспитанна. Не слушаешь меня и не считаешь нужным отвечать. У тебя ужасные манеры.

      – Синяя подушка всегда была у меня… Ой, посмотрите на крошку Анх: она пытается встать на ножки…

      – Ты, Кайт, такая же глупая, как твои дети, если не сказать больше. Но просто так тебе от меня не отделаться. Знай, я не отступлю от своих прав.

      Ренисенб вздрогнула, заслышав за спиной тихие шаги. Она обернулась и, увидев Хенет, тотчас испытала привычное чувство неприязни.

      На худом лице Хенет, как всегда, играла подобострастная улыбка.

      – Ничего не изменилось, правда, Ренисенб? – пропела она. – Не понимаю, почему мы все терпим от Сатипи. Кайт, конечно, может ей ответить. Но не всем дано такое право. Я, например, знаю свое место и благодарна твоему отцу за то, что он дал мне кров, кормит меня и одевает. Он добрый человек, твой отец. И я всегда стараюсь делать для него все, что в моих силах. Я вечно при деле, помогаю то тут, то там, не надеясь услышать и слова благодарности. Будь жива твоя ненаглядная мать, все было бы по-другому. Она-то уж умела ценить меня. Мы были как родные сестры. А какая она была красавица! Что ж, я выполнила свой долг и сдержала данное ей обещание. «Возьми на себя заботу о детях, Хенет», – умирая, завещала мне она. И я не нарушила своего слова. Была всем вам рабыней и никогда не ждала благодарности. Не просила, но и не получала! «Она всего лишь старая Хенет, – говорят люди. – Что с ней считаться?» Да и с какой стати? Никому нет до меня дела. А я все стараюсь и стараюсь, чтоб от меня была польза в доме.

      И, ужом скользнув у Ренисенб под локтем, она исчезла во внутренних покоях со словами:

      – А про те подушки, ты прости меня, Сатипи, но я краем уха слышала, как Себек сказал…

      Ренисенб отвернулась. Она почувствовала, что ее давнишняя неприязнь к Хенет стала еще острее. Ничего удивительного, что все они дружно не любят Хенет из-за ее вечного нытья, постоянных сетований