GROND I: Блицкриг. Юрий Хамаганов

идеть перед собой простой настенный календарь как наглядное доказательство того, что проведённый в камере срок не является иллюзорным. Она здесь уже сорок семь недель, почти одиннадцать месяцев. Времени более чем достаточно, чтобы зачать и родить ребенка.

      С определением дат закончили, наступает время очередного радиоэфира, внутренние батареи уже зарядились. Поехали…

      – Энсин Ольга Воронова, торговый флот корпорации Сверхновая, личный номер 294770, место службы – орбитальная станция Высокий Дом 8. Меня похитили второго января две тысячи девяносто второго года и удерживают здесь уже одиннадцать месяцев. Всем, кто меня слышит – прощу помощи; сообщите в штаб-квартиру или в Агентство Космической Безопасности, они ищут меня. На своём заводе я зарабатываю огромные деньги, полтора миллиарда ежемесячно, за моё спасение вам выплатят любую награду, какую пожелаете. Повторяю: энсин Ольга Воронова, торговый флот корпорации Сверхновая, личный номер 294770, место службы – орбитальная станция Высокий Дом 8. Прошу помощи. Меня похитили и удерживают здесь уже одиннадцать месяцев…

      Девушка транслирует это короткое сообщение десятки раз в день на тысячах известных ей языков, надеясь, что направленный сигнал преодолеет толстые стены и кто-нибудь услышит её. Кто-нибудь узнает, что её держат здесь уже почти год.

      Здесь – это кубическая комната со стороной три с половиной метра. Стены, пол и потолок из тускло-красного камня, камера, судя по всему, вырублена целиком в скальном массиве.

      Камень тёмный, гладкий и прочный: базальт с прожилками кварца и оливина, похожими на мутное стекло. Ольга не настолько сильна в геологии, чтобы понять по косвенным признакам, где именно на Земле она находится: такие породы встречаются по всему миру. Ясно одно – сделать подкоп в стиле тюрьмы Шоушенк не получится.

      Тщательно осмотрев стены в первый день, ей удалось найти небольшую выбоину и с большим трудом отломить маленький заострённый осколок, которым девушка затем чертила календарь, на чём её успехи и ограничились.

      Дверь – высокая, стальная, на мощных петлях, без глазка или решётчатого окна, должна открываться вовнутрь, но не хочет – за сорок семь недель дверь ни разу не открывали. Ещё есть вентиляционные пазы по углам на потолке, такие узкие, что в них не пролезет и полевая мышь. Там же, наверху, имеется небольшое отверстие, в данный момент наглухо закрытое стальным лючком, что-то вроде пневматической почты, через которую два раза в неделю сбрасывают пакет с пайком. Обычной еды и воды не было ни разу за все сорок семь недель, неизвестные тюремщики снабжают узницу питательными капсулами космического рациона, содержащими всё необходимое для организма. Раньше она крайне редко потребляла такие таблетки, ибо в Высоком Доме не было недостатка в настоящей еде, и поначалу эрзац-питание сильно раздражало. Но со временем привыкла, благо рацион высшего класса, таким снабжают экипажи боевых кораблей.

      Закинуться капсулами надо быстро – через час после раздачи они распадаются в невесомую пыль, которую тут же уносит вентиляторами. Умыться негде, но два раза в неделю вместе с пайком Ольга получает гигиенические салфетки, которыми надо быстро протереть всё тело до того, как и они распадутся в пыль. Наблюдают ли за ней в момент импровизированной ванны – естественно, наблюдают, наблюдают круглосуточно, она уверена, несмотря на то, что до сих пор ей не удалось обнаружить ни единого следящего устройства.

      Обстановка спартанская: лампы на потолке, которые отключаются на двенадцать часов, оставив крошечный синий фонарь, абсолютно пустой откидной стол, привинченная к стене койка, многофункциональный турник, зеркало и проекционный экран, который Ольга рассматривает как своё главное сокровище.

      Время здесь тянется долго, как вязкая, грязная вода, заняться особо нечем. Чтобы не потерять форму, девушка часы напролет выполняет упражнения на турнике, подтягиваясь и качая пресс до тех пор, пока буквально не падает от усталости, а когда переводит дух, смотрит на экране старые записи. Текущих передач нет, но в памяти экрана десятки и сотни тысяч фильмов и телепрограмм столетней давности. От нечего делать просматривая старые фильмы, Воронова, к своему удивлению, обнаруживает, что ей нравится голливудский кинематограф тридцатых-сороковых годов двадцатого века, а также телесериалы, чем длиннее, тем лучше.

      Очередной радиосеанс ответа, как обычно, не дал. Через десять минут можно будет попробовать ещё раз. Ну а пока узница падает на кровать, закидывает руки за голову и начинает размышлять вслух о текущей ситуации.

      – Ольга Воронова выходит в эфир, начинаем нашу триста двадцать девятую ежедневную передачу для лиц, временно находящихся в местах лишения свободы. Итак, ещё один день позади, ситуация не изменилась. Я по-прежнему в заключении – это минус, но с другой стороны, я по-прежнему жива – это плюс. Если они не убили меня за все триста двадцать девять дней, то можно сделать вывод, что я нужна своим неизвестным похитителям с той или иной целью, значит, у меня ещё есть шанс прожить жизнь свободно, долго и счастливо. С чем я себя и поздравляю.

      Этой своеобразной мантрой Оля успокаивает себя уже несколько месяцев, но от сомнений она помогает не сильно. Кто те «они», нехорошие,