Прерванный полет «Боинга-737». Александр Тамоников

на родине не принято распускать руки. Если девушка пригласила парня в гости, это означает, что ему позволено все.

      – Ты не у себя на родине, – отрезала Дина. – Ты находишься в Америке, так что будь добр вести себя прилично. Здесь не место дикарям.

      – Я не дикарь, – возразил Алим. – Наши обычаи во многом правильнее ваших. Когда девушка одевается подобным образом, – выразительно посмотрел он на голые ноги американки, – значит, она готова отдаться своему избраннику.

      – Ты? – истерично рассмеялась она. – Мой избранник? Да что ты себе возомнил, эмигрант паршивый!

      Попытки Алима обнять ее и успокоить вызвали еще большую ярость Дины. Как это часто случается с женщинами, ее хмельная бравада мгновенно сменилась агрессивностью: не выбирая выражений, она закричала на него, обзывая вонючим азиатским ишаком, безмозглым йети и похотливым павианом и утверждая, что Алим силой проник в квартиру и грубо домогался ее, о чем она обязательно заявит в полицию. Говорила, что он пьян, хотя Алим не сделал ни глотка спиртного. А под конец призналась, что презирала и презирает его, потому что афганцы для нее не люди, а что-то вроде горных обезьян, кое-как овладевших человеческой речью.

      – Зачем же ты привела меня сюда? – глухо спросил он, кусая усы.

      – Чтобы полюбоваться на тупого дикаря, вообразившего, что я ему ровня. Я скорее черномазому отдамся, урод! От тебя по́том разит за три мили!

      Это было уж слишком! Не помня себя от гнева, Алим схватил Дину за тонкую белую шею и сдавил изо всех сил, чтобы прекратить поток грязных, несправедливых оскорблений. Ему казалось, что это длится совсем недолго, считаные секунды, и он опомнился, лишь когда увидел, что глаза американки вылезли из орбит, а побагровевшее лицо исказилось в предсмертной гримасе.

      Спохватившись, Алим разжал пальцы, но было поздно. Дина повалилась на пол, как тюк с тряпьем, и не подавала признаков жизни, сколько он над ней ни бился. Пульса не было, на зеркале, поднесенном к губам, не осталось туманной дымки, обнажившаяся грудь застыла, как будто слепленная из гипса.

      Алим весь взмок, представив, что будет с ним, если его застанут в законном жилище американки с очевидными признаками насильственной смерти. Его ожидало или пожизненное заключение, или электрический стул, или газовая камера – в зависимости от того, какое наказание за убийство предусмотрено в штате Нью-Джерси. И попробуй потом доказать предвзятым присяжным, что Алим действовал в состоянии аффекта, а не из корыстных побуждений. Его обвинят в попытке ограбления или даже изнасилования, а бессовестная Дина Митчелл предстанет в полицейских протоколах невинной жертвой распоясавшегося афганца. Кто вступится за несчастного бесправного эмигранта? Как будет он смотреть в глаза людям, которые ничего не узнают об истинной подоплеке случившегося?

      А если Алиму и позволят дать соответствующие показания в суде, то разве будет принято во внимание