Кровь Луны. Анна Малышева

же есть, наверное, какие-то родственники, – предположила Катя, оглядывая стены, оклеенные блеклыми обоями в мелкий цветочек. В общем, комната производила унылое впечатление, а развешанные повсюду пейзажи арбатского изготовления заставили девушку поежиться. Попадая в гости, она всегда пыталась составить представление о хозяевах, изучая интерьер, и в данном случае могла сказать, что эта комната не несла на себе абсолютно никакого отпечатка личности своей обитательницы. «Мамина комната» могла с тем же успехом быть и «папиной», и «бабушкиной», а вернее всего, вообще ничьей. В ней ночевали, но не жили, ее обставили, но не сумели украсить, ею обладали, но ее не любили. Лариса перехватила критический взгляд гостьи и, словно прочитав ее мысли, быстро пояснила:

      – Мама не выносит безделушек, говорит, сложно убираться, много пыли. Знаешь, она вообще мало собой занимается, больше работой.

      – Да я же ничего не сказала! – Катю удивила эта проницательность. Вообще, ее новая знакомая производила на нее все более сложное впечатление. «В любом случае с ней надо держать ухо востро!»

      – Но ты подумала, я по глазам поняла! – настаивала Лариса. – И правильно, я сама не в восторге от этих жутких картин! Но это папа рисовал.

      – А он…

      – Умер восемь лет назад, – девушка подошла к окну и плотно задернула шторы. – Мне было четырнадцать, Вике двенадцать. Представляешь, каково маме пришлось? Денег папа не оставил, продать было нечего – ни машины, ни дачи… Вот – все, что видишь. Родственники, говоришь? А где они были, когда мы после папиной смерти без гроша остались? Кто помог? Пошли они к черту! – И без перехода, совсем другим тоном предложила: – Пойдем, покажу тебе Викину комнату.

      Катя молча последовала за ней. Комната погибшей девушки с полным правом могла называться «маленькой». В ней было не больше десяти метров, впрочем, обстановка тоже оказалась немногочисленной. Широкая, с виду двуспальная кровать, застеленная ярким атласным покрывалом, шкаф для одежды, пушистый ковер на полу – это было все, если не считать трюмо. Оно занимало целый угол, и было ясно, что именно перед ним проводила большую часть времени бывшая хозяйка комнаты. Десяток баночек с кремами, в которых кожа Вики вовсе не нуждалась, ворох косметики, профессиональный фен, щипцы для завивки, накладные локоны разного цвета, рассыпанная по столешнице пудра и устойчивый запах сладких духов – все говорило о том, что девушка уделяла пристальное внимание своей наружности. «Хотя при ее данных она могла вообще не краситься и не причесываться, все равно била бы наповал! – Катя продолжала рассматривать косметику на полочках трюмо. – А тут такой арсенал, будто ей лицо надо было с нуля рисовать каждый раз…» Эту комнату, в отличие от первой, явно пытались украсить и сделать уютной. На окне висели шторы из розоватой пышной органзы, на дешевенькой люстре покачивались многочисленные колокольчики, долженствующие приносить в дом счастье, в изголовье постели разместились мягкие игрушки – сплошь тигрята разных размеров и расцветок. Эти инфантильные попытки свить гнездо