Решающее испытание. Фредди Ромм

on>

      Пролог

      Руан, 28 мая 1431 года

      Над весенним Руаном радостно поднималось утреннее солнце. Лучи рассыпали золото на крыши домиков, церквушек, торговых лавок и строений величественного замка Буврёй – королевской резиденции, служившей также тюрьмой для особо важных преступников. Солнце весело ласкало природу – землю, только начавшую покрываться молодой травкой после зимней стужи, зеленеющие деревья, набирающие силу после спячки среди морозов, и животных, уже осмелившихся поверить в приближающееся тепло.

      Солнечные лучи заглядывали в холодные пока ещё воды реки Сена. Золотистое тепло спешило поприветствовать и людей – даже тех, которым не до весны. К их числу принадлежали двое почтенных старцев, спешивших к замку. Судя по виду – священнослужители: невысокий худой человек с квадратным подбородком, одетый в сиреневую мантию епископа, и длинный тощий монах с благообразным выражением лица, перебиравший чётки.

      Вот они миновали ворота, прошли внутрь одной из башен – и окунулись в сумрак и слякоть ушедшей зимы: весенний свет и тепло не ощущались здесь, в зловещих стенах замка. Сумрак нарушался лишь редкими, тускло чадящими факелами и масляными светильниками в нишах вдоль лестниц и коридоров. От стен исходили холод и плесень, а под ногами хлюпали грязные лужицы.

      Святым отцам предстояло важное дело, и они спешили, стараясь не обращать внимания на сумрак и лужи. Однако пришлось не раз споткнуться о выступающие каменные плиты пола, пока добирались до цели.

      Едва поднявшись в нужную комнату, епископ мельком взглянул на прикованную к кровати девушку, усмехнулся и обернулся к спутнику:

      – Вот, брат Изамбар! Как видите, я был прав, она не сдержала обещания!

      Епископ Кошон с торжествующей ухмылкой глядел на инквизитора, брата Изамбара де ла Пьера. Тот, стараясь поменьше вдыхать смрад, отдающий людским потом и гарью от факелов, скорбно взирал на жалкое, сжавшееся в комок существо, в котором невозможно было узнать великолепную, гордую, отважную, полную достоинства красавицу, какой эта девушка была три дня назад – накануне отречения.

      Удивительная и неправдоподобная девушка. Та, которая на протяжении трёх месяцев блестяще отражала атаки десятков поднаторевших в теологии и казуистике учёных мужей из Парижского университета. Девушка, не испугавшаяся жестоких пыток и едва не взошедшая на эшафот, костёр ради своей правды.

      Её мертвенно-бледное лицо распухло и было залито слезами. Грубо обритые в знак отречения волосы торчали короткой щетиной. Исхудавшее тело дрожало, словно в лихорадке. Но самое главное, самое страшное – она снова была одета в мужское платье, которое недавно поклялась больше не носить. Почему, зачем она его надела, обрекая себя на страшную гибель?

      Брат Изамбар невольно оглянулся на здоровенных английских стражей. Они самодовольно ухмылялись, покачивая алебардами, словно лучше всех знали, в чём тут дело. Стражники подошли ближе, как будто желая получше расслышать разговор святых отцов… Странно, ведь епископ сказал, что они не понимают по-французски – где им, отребье с самого лондонского дна. Говорят, других сейчас не удаётся рекрутировать на острове…

      Нетрудно догадаться, что произошло здесь, пока закованная в цепи бесправная девушка оставалась наедине с пятью мерзавцами. Однако спрос с неё, а не с них:

      – Жанна, как ты посмела нарушить клятву?

      Девушка вдруг перестала всхлипывать и с неожиданной звериной злобой взглянула на брата Изамбара:

      – Будьте прокляты, де ла Пьер! Вы ещё хуже, чем Кошон! Зачем я только поверила вам?! – Её руки дрожали, отчего надетые на неё цепи звенели. Зубы пленницы нервно стучали, из глаз лились слёзы. – Без ваших уговоров, я бы уже три дня не знала боли! Вы с ним заодно! Только притворяетесь хорошим! Вы оба хотите опорочить и убить меня! Вы уже меня опорочили! Кошону бы это не удалось! Вам я поверила! А вы вернули меня сюда после проклятого отречения! Вы мне солгали! Так теперь убейте меня! Вы всё равно сделаете это! С меня довольно! Я не могу выдержать! Считайте, что я украла у ваших слуг эту одежду! Сама продела её через кандалы! Выбросила женское платье! То платье, которое вы меня заставили надеть! Запишите, что я снова говорила с Голосами! Убейте меня – только поскорее!..

      Несчастный комок невыносимой боли…

      – Ну что, брат де ла Пьер, вы согласны, что у нас нет иного выхода, кроме как обратиться с просьбой к городским властям, чтобы они не проливали крови этой бедной вероотступницы и закоренелой еретички?

      Кошон гордо подбоченился, он не скрывал удовлетворения, обращаясь к инквизитору. Тот едва удержался, чтобы не поморщиться. «Свинья тебе брат, епископ Кошон. Тощая, мосластая деревенская свинья, на которую нацепили епископскую мантию. Точь-в-точь ты». Однако брат Изамбар сдержал эмоции. Он благочестиво вздохнул, отвёл взгляд от епископа, задумчиво посмотрел на узницу. «Не повезло тебе, девушка. Придётся подписать твой приговор. Ну что тут поделать. Тебе всё равно костра не избежать, а мне надо жить. Впрочем, все мы бренны. Очень скоро ты будешь на Небесах, но спустя какое-то время и нам не миновать кончины. Такова