Хозяин Стоунгрейв-Холл. Хелен Диксон

вы здесь.

      Виктория сердито глядела на него, на щеках горели два ярких пятна. Она не отвела глаз, но мало что могла сказать в свою защиту. В некотором смысле Лоуренс прав. Прошлой осенью здоровье матери ухудшилось, и ей не стоило уезжать. Но мать поддерживала стремление Виктории стать учительницей, настаивала на том, чтобы она продолжала образование, мать надеялась, что это поможет ей удачно выйти замуж.

      – Вам нечего сказать в свое оправдание?

      – Какой смысл? Похоже, вы уже все сказали.

      – Вы все же решили ехать в Эшкомб?

      – Да, но это вас не касается. Вы невежливы, у вас диктаторские замашки, а я не могу мириться с тем, что вы выказываете свое мужское превосходство. Я здесь не задержусь ни минутой дольше, чем это необходимо.

      Лоуренс чуть насмешливо приподнял брови, в его глазах явно зарождалась искорка уважения.

      – Все так плохо.

      – Гораздо хуже, чем вы думаете. К тому же вы невыносимо бесцеремонны.

      Лоуренс смотрел на нее со снисходительной усмешкой.

      – А вас, мисс Льюис, с таким ядовитым языком не назовешь образцом совершенства.

      Виктория подняла голову и высокомерно посмотрела на него:

      – В таком случае, лорд Рокфорд, мы одного поля ягоды.

      – Мисс Льюис, догадываюсь, все это вывело вас из равновесия, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, вы должны понять, меня это вывело из равновесия больше, чем вас.

      – Следовательно, нас обоих устроит, если я покину этот дом. Буду приходить сюда каждый день, чтобы находиться рядом с матерью, если не возражаете. Находиться здесь мне противно, к тому же не хочу служить яблоком раздора между братьями.

      – Вы не яблоко раздора.

      – Вам меня не провести.

      Черные брови Лоуренса насмешливо взмыли вверх.

      – А что вы скажете в Эшкомбе? Дескать, хозяин Стоунгрейв-Холл выгнал вас?

      – Нет. Я не из тех, кто сплетничает. – Виктория застыла и посмотрела на него в упор. – Ваш брат явно расстроен тем, что моя мать здесь. Откровенно говоря, я бы рискнула сказать, что он говорит о ней с нескрываемой враждебностью. Чем это объяснить?

      – Это не имеет значения.

      – Возможно, для вас, но не для меня. В чем дело? Думаете, моя бедная голова не выдержит правды? Что вы скрываете от меня?

      По глазам Лоуренса ни о чем нельзя было догадаться. Чувствуя вину и страх, он избегал ее вопрошающего взгляда. Тихо выругавшись, понял: Виктория будет чувствовать себя обманутой, что бы он ни сказал ей сейчас, если откроется правда. Из-за этого, да и того обстоятельства, что он ничего не скажет ей, поскольку обещал Натану молчать о причине появления Бетти в Стоунгрейв-Холл, Виктория станет презирать его, когда все выплывет наружу. Но не так сильно, как он презирал себя.

      – Натан не может понять, с какой стати умирающую женщину, когда-то работавшую на мою мать, привезли сюда и ухаживают за ней. Все объясняется просто. Моя мать очень любила Бетти и ясно дала понять, чтобы о ней позаботились, если понадобится.

      – Я