Некромант. Присяга. Наталия Нестерова

на котором валялся Мерлин, будил нехорошие ассоциации.

      Я налила и хлопнула полстакана красного.

      – Ники, – виновато сказал Чед, – мне ехать надо.

      – Ты ш-ш-што, оставишь меня одну?

      – Да и тебе… часа через четыре вставать на работу.

      Работа.

      Дорогая редакция! Спецвыпуск! Да и просто очередной номер…

      – Ты надолго уезжаешь? Куда?

      – Да у меня только сегодня вечер и был. Я улажу свои дела и вернусь. Собирался уехать на неделю, но раз так, уложусь в день-два. И уже от тебя никуда, ни-ни.

      – Давай тогда по последнему горшку с мясом… и… я тебя хоть проводить выйду…

      – Ники, береги себя. Очень береги, – жестко сказал Чед. – Вы, мои девчонки, тут без мужиков, считай, остаетесь. Танька вышибла последнего хахаля, а ты… может, Васька что-то завтра придумает. Охрана свидетелей. Должен придумать.

      – Придумает. – Я была заторможена, а в голове из-за активированного Наставницей яснознания проскакивали ужасные картинки. Лечь бы и выспаться!

      Но как спать, если я знаю – в паре кварталов Васька не дремлет; под руководством мрачной тетки габаритов сто тридцать на сто тридцать, гения судмедэкспертизы, в особую машину грузят черные мешки?…

      Чед смотрел виновато.

      Я махнула рукой:

      – Спущусь. Наломаешь мне сирени?

      – Не вопрос. – Женька улыбнулся. Как я наизусть знала все его любимые блюда и напитки, все, чем мой друг детства обожал набивать свое плоское поджарое брюхо, так и он был в курсе: ландыши, сирень, белый шиповник, жасмин, розовый шиповник, жимолость…

      Мы снова спустились с моей крыши мира. Я совсем не была готова к тому, чего обычно постоянно жаждала, – к одиночеству. То, что Женька уезжал, а я оставалась лицом к лицу со всем, что произошло, повергло меня в страшное уныние. Однако по примеру Скарлетт О'Хары я решила подумать об этом завтра.

      Тем временем Чед залез в пышные кусты сирени, наломал охапку веток. Вылез, протянул добычу мне. На душе немного полегчало… я зарылась лицом в ароматные кисти, и мы двинули к мотоциклу Чеда – он на ходу надевал шлем и вдруг завис.

      На его коне сидела девушка.

      На мой мгновенно избавившийся от сонливости взгляд, это была сильфида, фея, сама любовь. У меня нет бедер, нет талии, почти нет груди, а плечи выступают острой буквой «Т». Везде торчат или кости, или тонкие жилки. А эта была словно вылита из капли молока с медом – все плавное, идеальное, талия наверняка меньше моей, а бедра шире; короткое простецкое светлое платьице, на ногах обычные балетки, и распущенная волна волос – темные завитки по пояс…

      Черты лица соответствовали фигурке – Барби отдыхала у психоаналитиков, спасаясь от комплекса неполноценности.

      Но, видимо, в девице было что-то еще. Что-то, помимо идеальных черт внешности, потому что…

      Чед встал как вкопанный. А он только на внешность никогда не велся. Потом мой друг, не сводя с незнакомки глаз, потянулся к букету… и отщипнул от моей – моей! – сирени маленькую веточку.

      Подошел к мотоциклу:

      – Барышня,