Некромант. Присяга. Наталия Нестерова

деле буквально в десяти минутах ходьбы от меня, по ту сторону Волоколамского шоссе, недалеко от храма Покрова Пресвятой Богородицы. Также доблестный полицейский попросил глянуть на телефон Мерлина, на его амулеты, на ключи, на рукопись и на портрет Иисуса, но бумаги-то остались валяться в редакции. Шеф торопился выставить нас с Мерлином вон, я едва успела ухватить куртку, поэтому сумела предоставить российской полиции лишь паспорт, телефон и связку ключей.

      Кроме того, Васька отыскал страничку Мерлина на Фейсбуке. Там наше чудо записью от утра пятницы весьма туманно намекало на то, что стало причастно к величайшей тайне и идет в редакцию «Пифии» излагать ее благодарному человечеству. Статейки по оккультной и эзотерической тематикам он пописывал давно, но попытаться предать оные гласности через печатное издание решился впервые. Это у них у всех когда-нибудь да случается – впервые.

      Наконец доктор, вооружившись своим сундучком со снадобьями, взялась за Олега.

      – Ну что за дела… сколько не сидели вчетвером… и пожалуйте, пятый угол к колеснице… Ники, я бы на твоем месте напялила на него подгузник, на мой взгляд, он давно не того, может рефлекторно… и я бы, если честно, отвезла бы его к нам в неврологию. С каким-нибудь бесспорным первоначальным диагнозом.

      – Но жизни его ничто не угрожает? – Мысль о подгузнике заставила меня содрогнуться. К такому повороту наших отношений я еще не была готова.

      – Нашей жизни, – назидательно ответила реаниматолог Танька, вкатив Мерлину какой-то укол и складывая свои причиндалы, – ежесекундно, с того скверного момента, как мы появились на свет, что-то угрожает. Этому типу тоже. И тебе. И мне. И нам. Именно поэтому, став врачом, я стала убежденной чайлдфри. А угрожает еще и потому, что ты, как говоришь, не можешь видеть свое собственное и наше будущее. А может, наш кирпич уже положили на край крыши. Может, на наши рельсы Аннушка уже накапала масла, а тромб, готовый оборваться, уже созрел на стенке вены.

      Я кивнула. Может быть.

      У подавляющего большинства экстрасенсов имеется это ограничение – ну не видим мы будущего близких, дорогих и просто хорошо знакомых людей. Чужих читаем, своих – нет. Пользуемся интуицией и редкими приступами ситуативного яснознания, обычно о вещах второстепенных, как я увидела про пиццу и капитана Егорова. Именно из-за таких моментов Таня и подозревала, что я нагло вру и скрываю ужасную правду обо всех нас, особенно о Чеде, ночами постоянно мотающемся между городами на мотоцикле. А он любил позавтракать у меня в Москве, поужинать на Невском, а на следующий день обедать где-нибудь в Риге.

      А те малочисленные экстрасенсы, которые могут видеть судьбы своих близких, мечтают, кстати, как-нибудь от этого видения избавиться.

      Разложились, расселись. Чед нарубил салата, неровно дышащий к булкам Вася – хлеба. Мясо с фигней и с белорусской сметаной дошло до идеальной кондиции, Чед придирчиво покопался в бутылках и выбрал одну, наиболее, по его мнению, соответствующую ситуации и поданному блюду, но себе не наливал, цедил тоник.

      А мне не сиделось. На меня нахлынула тревога, загасившая даже привычное