За Советскую Правду. Павел Бажов

парятся пятеро крестьян. Две пустых бутылки показывают, что языки развязались основательно.

      – Ты думаешь в том сила, чтоб до краю давить? Нет, брат, с пупа сорвешь.

      При входе постороннего – настораживаются, переходят на пустой разговор:

      – Ладно, не ершись! Выпьем вот остатнее, и запрягать пора.

      – Развоевались у бутылки-то!

      Старуха хозяйка в коричневом платке выглядывает от печки на кашель Кирибаева.

      Увидев городского человека с дорожным мешком, она бросает предупреждающий взгляд в сторону сидящих за столом и поспешно открывает дверку направо от входа.

      – В горенку проходите. Там спокойнее будет. Кирибаев спрашивает о цене. Старуха с приговорками, что теперь все дорого, назначает рубль за сутки.

      – Два самовара ставлю. Которым и обед стряпаю. Тут уж сколько пожалуют. По рублю тоже больше платят.

      После железнодорожной линии это кажется до смешного мало. В голове мелькает мысль: «Пожалуй, здесь на месяц хватит прожить».

      Хозяйка уходит ставить самовар. Плотно закрывает двери.

      В комнате тепло. В простенках столики, накрытые вязаными скатертями. Около печи узкий, обитый клеенкой диван. Божества навешано через число. Из угла иконы повылезли в стороны и перешли в картины, тоже с божественным отливом: «Житейское море» «Афон-гора» и т. п.

      Кирибаев разделся, стащил с ног валенки, Даже острые приступы кашля не могут заглушить животной радости тепла и освобождения от тяжелой одежды.

      В кухне толкутся. Видимо, собираются к отъезду. Слышатся отдельные выкрики, обрывки фраз.

      Хозяйка приносит тарелку с хлебом, молоко, два блюда с помакухой.[2]

      Хочется есть, но надо держать фасон – дожидаться самовара.

      Ждать кажется долго. Проглотил один кусок, по-волчьи, не разжевывая. Только разманило.

      Старуха притащила самовар.

      – У вас, поди, свой чай будет? Сами-то мы кирпичный пьем. И того скоро не будет.

      – Ничего, бабушка, какой есть. Я ведь налегке, провизии не вожу с собой.

      – А вы откуда будете?

      Затевается обычный разговор. Кирибаеву он нужен, чтобы определить положение.

      Рассказывает, что ехал по кооперативным делам в Иркутск, да вот простудился и хочет отдохнуть и полечиться.

      Старуха сочувственно кивает головой.

      – У нас здесь подешевле. В Барабинске вон дорожизь, сказывают. Только вот беспокоят сильно. Каждый вечер обход. Чуть что, – сейчас забирают.

      – Кого забирают?

      – Да кто их знает. На той неделе вон у меня Сулова Иван Максимыча увели. Бумажку из волости потерял. Ну, и взяли. Мужик-то известный. За двадцать верст живет, мельницу содержит. Три дня просидел. Председатель приезжал из волости. Тогда уж выпустили. Мне за лошадьми ходить – дело несвышное, да и годы не те. А сноха-то у меня не туда смотрит. Все ей гули-погули. Даром, что муж тоже сидит…

      Старуха переходит на шепот:

      – Сына у меня, Александра, тоже взяли. Сидит теперь. Не пущают к ему. Он, говорят, контрразведка. Нельзя.

      Шепот прерывается всхлипываниями.

      – Второй

2

Разведенная в сметане черемуховая мука.