№333, или Притворись, что любишь 2. Диана Рымарь

окошко, осколки сыплются на пол. Его рука пытается дотянуться до хлипкого замка, который находится прямо под дверной ручкой, и тут я без всякой жалости полосую его руку ножницами.

      – Охренела, стерва! – визжит он.

      Снова пытается просунуть руку, и снова я полосую его ножницами.

      – Ах ты… – орет он так, что мои барабанные перепонки начинают лопаться.

      И со всего размаху бьет дверь плечом.

      «Ну всё, писец котяткам!»

      Прижимаюсь спиной к стене, вздрагиваю от нового удара. Дверь жалобно стонет и вылетает с третьего толчка. Роман вваливается в комнату и по инерции падает на пол.

      Не веря своей удаче, тут же выскакиваю в коридор. Войтов не успевает подняться, пытается схватить за ногу, бью его пяткой по лбу и что есть мочи несусь в прихожую.

      Он следом, почти догоняет, но я в последний момент всё же успеваю повернуть ключ в замке железной двери.

      В эту самую секунду Роман хватает меня за волосы, отшвыривает на пол, пинает в бок, заводит ногу для нового пинка, однако полицейские уже в прихожей. Они хватают его, оттаскивают от меня, а я остаюсь на полу, корчусь от боли в боку и чувствую, как щеки влажнеют от слез.

      – Рома, я не виновата! – кричу изо всех сил. – Не виновата, слышишь?

      Делаю это исключительно для своей защиты. Мне сто лет не нужно, чтобы он хоть кому-то ляпнул, что я могла приложить руку к его аресту.

      Он слышит меня, еще как слышит, потому что сразу начинает крыть меня русским народным трехэтажным.

      Кое-как выползаю на лестничную клетку и вижу, как Романа утыкают мордой прямо в грязный пол. От такого зрелища душа радуется, хотя силюсь изобразить скорбный вид. Смотрю, как Войтов морщится от боли, видно, тоже получил сапогом в бок.

      А Роман матерится, скалится на меня, и его шрам S-образной формы при этом складывается в гармошку, делая его рожу еще отвратительнее.

      «Скалься, сколько тебе влезет, сволочь ты эдакая! Ничего ты мне уже не сделаешь!»

      После того, как Войтова уводят, меня долго расспрашивают следователи, обшаривают каждый уголок в квартире. Меня даже осматривает вызванный кем-то из них врач, хотя я говорю, что со мной всё в порядке.

      На все их вопросы отвечаю, что Роман не делился со мной информацией о работе. Не знаю ничего ценного за исключением типичных знаний женщины, несколько лет прожившей бок о бок с мужчиной.

      Им не скоро надоедает задавать мне вопросы, и всё же настает блаженное время, когда они оставляют меня одну.

      Мне хочется забраться под горячий душ, смыть с себя все следы сегодняшнего вечера, но не могу, я должна действовать по протоколу – трижды гореть его составителям в самом жарком адовом котле.

      Достаю телефон, звоню диспетчеру фонда, говорю кодовую фразу:

      – Джентльмен отправился в отпуск.

      Стандартный код, обозначающий либо смерть хозяина, либо проблемы с законом. Чертов джентльмен… чтоб его триста раз изнасиловали в тюрьме. Как по мне, это слово совершенно не подходит тварям, которые зачастую являются клиентами фонда, но там их называют только так.

      После