Лиза мне в паспорт. Диана Рымарь

дело – если в кафе мы разговаривали лишь о пустяках, делились общей информацией, здесь обеих тянет на откровенности.

      – Я многие годы хотела наладить связь с сестрой… Первое время пробовала ей писать, но Марта не ответила ни на одно письмо…

      – Мама вроде бы не пользовалась компьютером… – припоминаю.

      – Да, Марта боялась техники как огня… Но я сейчас про настоящие бумажные письма, а не про электронную почту…

      В этот момент вспоминаю, с каким остервенением отец следил за почтовым ящиком.

      – Я уверена, что мама не получала твоих писем! Их перехватывал отец… Господи, какой же он гадкий человек…

      – Если бы я знала, что Марты не стало, а ты осталась с ним один на один, я бы что-нибудь придумала, забрала тебя… Лизонька, как же получилось, что ты всё-таки оказалась в детдоме?

      Воспоминания вновь заполняют мою голову до отказа, разбуженные вчерашней встряской. Начинают терзать меня с утроенной силой. Сама не замечаю, как выкладываю тете Ане и про пустой холодильник, и про обноски, и про ремень с горохом.

      – Гад ползучий!.. – шипит тетя Аня, задыхаясь от злости. – Изверг проклятый, да как его только земля носит!.. Девочку мою так обижать… Иди сюда, Лизонька!

      Она обнимает меня, а я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Решаю быть до конца откровенной и впервые задать кому-то так мучивший меня вопрос:

      – За что он так со мной? Я не могу понять… Во мне, наверное, сидит что-то очень-очень плохое, раз он так меня ненавидел… Тетя Аня, ты же такая умная, ты психолог, может, хоть ты разъяснишь?

      Она отстраняется от меня, молчит, долго смотрит в глаза и, наконец, отвечает:

      – Я могу только предполагать, но из того, что я вижу… Тут не в тебе дело, Лиза! Сама же говоришь, всё стало хуже, когда ты начала превращаться в девушку…

      – Да, – киваю, глотая слезы.

      – При всех его паршивых качествах могу сказать одно – он очень любил Марту, а ты – ее копия… Я думаю, он очень скучал по ней и одновременно видел ее в тебе. Хотел тебя… но хотеть собственную дочь – грех! Вот он и ненавидел себя за это, а выливал свою ненависть на тебя…

      – Он наказывал меня за то, что хотел… того самого?! Фу! Получается, я была порочной, грязной…

      До меня с трудом доходит смысл сказанного тетей. Закрываю рот ладонью и больше не могу произнести ни слова.

      – Он – больной человек, и его скотское поведение с тобой лично никак не связано. Будь ты плохая, хорошая, да даже самая лучшая в мире, это ничего не изменило бы! Я хочу, чтобы ты четко поняла: то, какой он тебя видел, и то, какая ты на самом деле – две разные Лизы. Ты хорошая… ты самая замечательная… А то, что он этого не замечал, совсем не делает тебя хуже!

      Слушаю ее слова и очень стараюсь понять, поверить, но не могу.

      – Давай приведу пример, – говорит тетя, видя мои сомнения. – Вот эта кружка хорошая, так?

      Она крутит в руке мою любимую кружку со снежинками.

      – Да, – киваю.

      – А вот какому-нибудь ценителю фарфора она может показаться ужасной, так?

      – Так…

      – Но