История психологии. Проблемы методологии. В. А. Кольцова

в. обусловлено извечно присущей русскому искусству ориентацией на человека, получившей благодатную почву для своего развития в период Просвещения» (там же, с. 116). Следует отметить, что сфокусированность внимания на человеке признавалась как отличительная черта русской живописной школы и ее зарубежными исследователями. Как пишет А.Б. Стерлигов, «западноевропейские исследователи русской культуры признавали, что “русские сводят мир к человеку и упорно оценивают мир с человеческой точки зрения”, что “русский антропоцентризм – это и есть главная поэтическая сила в русских произведениях”. Вера в возможность проникновения в душу человека, в ее доступность, хотя и возникла в России с опозданием, лишь в XVIII веке, зато не растрачена до сих пор» (Стерлигов, 1986, с. 6). Интересной представляется мысль авторов работы, что портрет не только изображал конкретного человека – по словам А.Г. Габричевского, «портретную личность» (Габричевский, 1928),– но и воссоздавал «коллективный портрет общества». Поэтому, «вглядываясь в лица людей» как носителей культуры своего времени, можно описать и их индивидуальные характеристики, и воплотившиеся в них особенности эпохи, духа исторического времени. «Возможность реконструкции элементов культуры и общественной психологии периода Просвещения определяется тем, что и художник, и его модель являлись носителями одной и той же культуры» (Малафеева, Ващило, 2001, с. 116).

      Справедливо подчеркивается, что портретная живопись должна рассматриваться с точки зрения не только ее познавательной ценности как важного источника раскрытия внутреннего мира человека, но и того огромного воспитательного потенциала, который она несет в себе, побуждая воспринимающих ее людей сочувствовать и сопереживать изображенным персонажам.

      В работе прослеживается эволюция портретной живописи XVIII в., выражающаяся в переходе от условного образа человека к неповторимой индивидуальности, «от человека‐модели в парсуне к человеку – социальному типу» в парадных и камерных портретах мастеров петровского и елизаветинского периодов, и, наконец, «к воссозданию человека как личности в портретах художников конца XVIII столетия».

      Примечательно, что предметом художественного познания выступали, наряду с выдающимися деятелями эпохи, также рядовые люди:

      «уменье найти прелесть в некрасивом лице, обыденное преобразить в чарующий образ было свойственно портрету XVIII века» (Габричевский, 1928, с. 246).

      Художники активно утверждали в общественном сознании новое понимание ценности человека, определяющейся не статусом или внешней красотой, а, в первую очередь, сокровищами души. Изображение человека в портретах И.Н. Никитина, Ф.С. Рокотова, В.Л. Боровиковского, Д. Левицкого и др. столь глубоко психологично и реалистично, что именно по ним мы воспроизводим сегодня облик человека того времени. «За образами ученых и философов, воинов