Игрушка поневоле. Айрин Лакс

стороны в другую. Делает вид, что внезапно вспомнил о важном деле. Но я вижу, что перекладывание листов бумаги – это просто механические действия. Мысли мужчины находятся далеко.

      – Сейчас ты пойдёшь и сделаешь всё, что захочет получить от тебя этот мужчина.

      Что?!

      Я не могу поверить в сказанное Давидом. Мне просто послышалось. Иначе и быть не может. Я смотрю в лицо знакомого человека, ожидая от него поддержки.

      – Не смотри на меня так! – неожиданно громко рявкает Давид.

      Мужчина поднимается с кресла, подскакивает ко мне, хватая за локоть. Он начинает тянуть меня в сторону двери.

      – Давид! Вы не можете так поступить!

      Мои туфли цепляются за ворс ковра. Давид матерится, остановившись.

      – Не могу?!

      Мужчина прищуривает глаза, смотря на меня презрительно. Он пытается выглядеть решительным и сильным, держит свой авторитет и создаёт видимость властности. Но я вижу, что он просто боится!

      – Я могу, – говорит он, шипя. – И я это сделаю. Поверь!

      – Но почему?

      Давид машет рукой в сторону двери. Его жесты очень резкие и полны нервозности.

      – Знаешь, кто он такой, а? Видимо, нет! Правильно, откуда тебе знать верхушку города? Анваров Рустам богат, влиятелен и опасен. Их семья… владеет в этом городе почти всем. Его родной старший брат – метит в мэры нашего города! А кузен – криминальный воротила. Представляешь, что сделают с клубом… и со мной, если я не дам ему то, что он хочет?!

      – То есть вы отдадите ему меня?!

      Я глотаю слёзы от страха. Как такое могло случиться со мной? Хочется думать, что я просто вижу дурной сон. Стоит прикусить губу или хорошенько ущипнуть себя за запястье, как дымка сна растает. Я окажусь в постели, в своей комнате, повернусь лицом к стене и, немного приподняв нижний край постера, увижу старые детские рисунки на обоях.

      Я прикусываю губу изо всех сил. Во рту появляется вкус крови. Но ничего не растаяло дымкой. Реальность осталась такой же ужасной и чудовищно несправедливой.

      – Не стой, как статуя! – покрикивает Давид. – Марш! Работай! Не маленькая, знаешь, как понравиться мужчине!

      – Но я… Но вы обещали папе приглядывать за мной!

      Мой голос дрожит и выходит писклявым, как у маленькой девочки, испугавшейся злого пса. Я трясусь всем телом и начинаю плакать, сильно икая.

      – Я обещал твоему отцу присмотреть за тобой. Но я не расписывался кровью!

      На крупном лице Давида расползаются красноватые пятна. В его глазах мне удалось словить отголосок сожаления…

      Неужели у этого чёрствого человека проснулась совесть?! Но он всё равно толкает меня в направлении двери, приговаривая:

      – Я клятву верности твоему папаше не давал. Не смотри на меня, как на врага народа! Мы живём в тяжёлое, опасное время. В большом городе – как в джунглях, каждый сам за себя. Я оберегал тебя, как мог. Перед кем мог, выгораживал, но сейчас мои руки связаны. Я не хочу терять ни работу, ни жизнь, ни свою семью. Поэтому иди и делай всё, что он захочет!

      Видя, что я стою и просто рыдаю, не двигаясь с места,