Изгнание и царство. Альбер Камю

пронизывающий холод, а еще все нараставшую тяжесть где-то возле сердца. На самом деле она пребывала словно во сне, она почти не слышала поднимавшегося с улицы шума и возгласов Марселя, но при этом, наоборот, прекрасно осознавала, что через бойницу доносится звук, похожий на журчание реки – его порождал ветер, шевеливший листья пальм, которые, как ей казалось, были теперь совсем близко. Потом ветер словно бы усилился, мягкий шепот воды превратился в завывание волн. Она представила, как за стеной покрывается барашками грозовое море из прямых и гибких пальм. Ничего не походило на то, что она ожидала, но невидимые волны освежали ее измученные глаза. Она стояла, грузная, с повисшими руками, слегка сгорбившись, вдоль отяжелевших ног поднимался холод. Ей снились прямые и гибкие пальмы и молодая девушка, которой она когда-то была.

* * *

      Приведя себя в порядок, они спустились в столовую. Голые стены были разрисованы верблюдами и пальмами среди мешанины розового и фиолетового. Через сводчатые окна проникал скудный свет. Марсель расспросил хозяина гостиницы о местных торговцах. Их обслуживал старый араб в гимнастерке, к которой была приколота военная медаль. Марсель был занят своими мыслями и отрывал куски от хлеба. Он не позволил жене выпить воды.

      – Она не кипяченая. Выпей вина.

      Ей это не понравилось, от вина у нее тяжелела голова. Потом оказалось, что в меню есть свинина.

      – Коран это запрещает. Но Корану неизвестно, что от хорошо прожаренной свинины болезней не бывает. Уж мы-то умеем готовить. А о чем ты думаешь?

      Жаннин не думала ни о чем, ну, разве что о победе поваров над пророками. Но надо было торопиться. Завтра утром они уезжали еще дальше на юг: во второй половине дня им предстояло увидеться со всеми важными торговцами. Марсель поторопил старого араба с кофе. Тот согласно кивнул не улыбнувшись и вышел мелкими шажками.

      – Утром потихоньку, вечером не торопясь, – со смехом сказал Марсель.

      В конце концов кофе им принесли. Они буквально проглотили его и вышли на холодную пыльную улицу. Марсель подозвал молодого араба, чтобы тот помог донести чемодан, потом, из принципа, начал торговаться по поводу платы. Его убеждение, о котором он в очередной раз сообщил Жаннин, основывалось на неясной теории о том, что эти люди всегда запрашивают вдвое больше, чтобы получить вчетверо меньше. Жаннин шла за двумя нагруженными мужчинами и чувствовала себя неловко. Она надела шерстяной костюм под толстое пальто, ей хотелось бы занимать меньше места. От свинины, пусть даже хорошо прожаренной, и того небольшого количества вина, которое она выпила, ей тоже стало нехорошо.

      Они шли вдоль небольшого городского садика, засаженного пыльными деревьями. Проходившие мимо арабы вроде бы и не замечали их, но сторонились, подбирая спереди складки своих бурнусов. Несмотря на то что они были одеты в лохмотья, она чувствовала в них какую-то гордость, не присущую арабам из ее города.

      Жаннин шла за чемоданом, он прокладывал ей путь