Волшебный дар. Чингиз Абдуллаев

свое соперничество.

      Комиссар посмотрел в сторону дальней площадки.

      – И мне нужно туда тащиться, – презрительно спросил он, – или этот адвокат думает, что я буду бегать за ним с его клюшками, как это делают их помощники?

      – Окна вашего балкона выходят на юг, – напомнил Дронго, – вы можете подняться наверх и следить оттуда за игрой.

      – Надеюсь, они не перебьют друг друга, пока я выпью свой кофе, – пробормотал комиссар, – утром я проверил, как все разместились. Два больших сюита на втором этаже занимают Джеймс Фармер с супругой и его племянница с мужем. На втором этаже поселили и русских гостей в двух номерах, находящихся рядом друг с другом. На третьем этаже в двух сюитах живут хозяин отеля и этот адвокат. И еще поляки, номера которых находятся рядом с твоим номером. Забыл еще сказать, что около сюита Кэтрин Фармер живет ее визажистка. Ее зовут Луиза и она француженка. Мы уже успели мило побеседовать.

      – Сколько ей лет?

      – Лет пятьдесят. Я думаю, Кэтрин в столь опасном возрасте, что не захотела бы иметь рядом с собой молодую и красивую визажистку.

      – Она даст сто очков вперед любой молодой красотке, – возразил Дронго.

      – Ты думаешь? – с сомнением спросил Брюей.

      – Уверен. Она потрясающе выглядит.

      – Тебе виднее, – пробормотал комиссар, – иногда я думаю, что эту часть жизни я как-то пропустил. Ты знаешь меня никогда не интересовали молодые кокотки или стареющие актрисы. Я всегда занимался своим делом. Или, может, потому, что я знал слишком много о человеческой породе и о женщинах, с которыми сталкивался во время своих расследований. Хотя ты тоже много знаешь об этих женщинах, тем не менее они тебе нравятся. Или ты скажешь, что раньше было другое время?

      – Время всегда другое, – ответил Дронго, – но я думаю, не поэтому. У вас была любимая работа и была цель. И была страна, которой вы служили по мере своих сил. А у меня всего этого нет. Вот в чем наша разница, мой дорогой Брюлей. У меня масса свободного времени, и я принадлежу только самому себе в отличии от вас. Вы всегда были на государственной службе.

      – Ты жалуешься? – спросил комиссар.

      – Не знаю. Иногда кажется, что да. Я не думал, что все кончится так глупо. Когда меня приглашали для сотрудничества в « Интерпол» или в комитет экспертов ООН, я отправлялся туда с гордостью, зная, что представляю в этих организациях свою страну. А теперь я предоставлен сам себе и не знаю, хорошо это или плохо. Во всяком случае, я немного завидую вам.

      Брюлей молчал. Он достал трубку, оглянулся по сторонам, словно уточняя, можно ли курить на свежем воздухе. И начал набивать трубку табаком.

      – Человек делает свое дело независимо от обстоятельств, – задумчиво сказал он, – может, ты прав. На самом деле мне, конечно, было легче. Я был на службе у государства и действовал от его имени. За мной была вся административная машина Франции, все полицейские моей страны обязаны были мне помогать. А я не должен был никому нравиться и лишь должен был хорошо выполнять свою работу. У частного