Русалка и дракон. Диана Хант

лся могучий брюнет. – Но я верю, что ты будешь противиться своей судьбе до последнего. А у меня нет никакого желания ломать женщину, Морская Мари. Женщина не соперник ни по силе, ни по уму.

      – Чего ты хочешь, Мичио Кинриу?

      – Ты должна исчезнуть.

      – Ты убьешь меня?..

      – Если я убью тебя, твое тело останется здесь. Останется твоя могила, память о тебе. Морские сестры будут сочинять о тебе песни… Это не то, чего я хочу.

      – Чего ты хочешь?

      – Чтобы ты выбрала. Или зеркальный мир, или жизнь в моем гареме.

      – Зеркальный мир? Место, где нет магии?

      – Именно. И этого мало. Попадя в зеркальный мир ты должна закрыть за собой врата. Если не сделаешь этого – обещаю, я приду за тобой. Ты не привлекаешь меня. Женщины морского народа не в моем вкусе. Но знай. Я буду брать тебя снова и снова. Ты будешь сгорать от желания в моих объятиях, умолять не прекращать. А наутро смотреться в зеркало, видеть круги под своими глазами, опухшие от поцелуев губы и ненавидеть себя. Проклинать за свою слабость. Проклинать это безумие. Ты возненавидишь свое отражение, Мари. Возненавидишь зеркала.

      Лицо Мари исказило страданием.

      Зеркала для морского народа – священны.

      В зеркальном мире у нее не будет магии. Не будет истинной формы, ипостаси русалки.

      Но там не будет и Мичио Кинриу. Ее проклятия. Того, кто отнял у нее любимого. Того, кто убил ее мужа.

      Мари отбросила назад растрепанные рыжие пряди и с вызовом посмотрела на дракона.

      – Я выбираю зеркальный мир, Мичио Кинриу, – решительно сказала женщина. – Я закрою за собой врата.

      ***

      Зеркальный мир. Город N, наши дни

      Зеркало сияло нагло и призывно. Отблески света в нем слепили глаза.

      Сияние преломлялось водой, расцвечивая стены грота во все цвета радуги. Из-за воды свет был подвижным, словно живым. Он словно звал за собой, кусал за щеки, норовил лизнуть в глаз, дергал за платье, как гигантский игривый щенок.

      Я пошла вслед за светом и он, словно только того и ждал, опустился к ногам, выстилая по мраморному дну разноцветную дорожку.

      Двигаться под водой было непривычно, но легко, несмотря на некоторую затрудненность движений. Пышные водоросли, растущие вдоль дорожки, заколыхались от моих шагов, зашлепали губами разноцветные губки.

      Я подняла взгляд: сквозь толщу воды пробивается солнечный свет.

      На мгновение ослепило.

      Зеркало в центре подводного грота снова напомнило о себе.

      Зеркало!

      С него и начался этот сон… если это сон.

      Вспомнив о зеркале, я не могла уже отвлечься ни на что другое.

      Шаг за шагом я приближалась к мерцающей в разноцветных водах, глади.

      Оно было большим, размером со входную дверь, в раме из голубого мрамора и кораллов.

      Отражение было моим и одновременно не моим.

      Непослушные локоны стояли над головой рыжим облаком, глаза от удивления расширились, вот-вот вылезут из орбит. Я поспешно закрыла открывшийся было рот, прежде чем наглоталась морской воды.

      Медленно, как во сне, протянула руку к зеркалу, но когда пальцы готовы были коснуться поверхности, под ними обнаружилась пустота.

      В этот же миг мое отражение исчезло.

      Вместо него появилась странная пустошь с голубой, по колено, травой.

      Вдалеке мерцают в солнечных лучах дома с золотыми стенами, покатыми крышами, напоминающими взлетные площадки и фиолетовыми шпилями, высокими и такими острыми, что вот-вот пронзят небо.

      В лицо ударил сухой ветер и странные сладковатые запахи, в которых слышится аромат цветущих пионов, запах прелой листвы, дорожная пыль.

      Я покачнулась и схватилась за опустевшую раму, чтобы не упасть, не провалиться туда… Отчего-то сама мысль о том, что могу покинуть подводный грот, навеяла ужас.

      Я часто заморгала. На песчаной дороге показались двое мужчин. Оба огромные! Одинаково широкие в плечах, с выразительной, атлетической мускулатурой! Судя по литым мышцам, которые перекатываются на груди в широко распахнутых одеждах, видно, что мышцы работающие, что, как говорится, большая разница в отношении наших парней, не вылезающих из зала и сидящих на стероидах.

      Первым заговорил брюнет в золотых одеждах с выбритыми висками и ястребиным профилем.

      – Все-таки ты пришел, Кано.

      Голос его был низким, хриплым, в нем слышались раскаты грома и треск, какой бывает от пылающих в костре бревен.

      Второй мужчина посмотрел на первого с такой ненавистью, что у меня невольно подкосились колени. Он не уступал тому, в золотом, мускулатурой, но был более сух, поджар, под глазами пролегли круги, словно проделал длинный путь без отдыха.

      Волосы его отливали синевой и были убраны в низкий хвост. Одет он был в темно-синие струящиеся, как водная гладь, одежды, распахнутые на мускулистой груди.

      Когда