Пять поросят. Агата Кристи

смотрит на меня – бросит взгляд, словно молния… Допустим, мы поженимся и когда-нибудь поссоримся… Я замечу вот этот его взгляд…

      – Как был убит ваш отец? – прервал ее Эркюль Пуаро.

      Карла ответила четко и твердо:

      – Он был отравлен.

      – Та-ак…

      Они помолчали.

      – Слава богу, вы меня понимаете. Вы себе представляете, какое это имеет значение! И хорошо, что не придумываете каких-то утешительных обстоятельств.

      – Все это я хорошо понимаю! – сказал Пуаро. – Однако я не пойму, чего вы от меня хотите!

      Карла Лемаршан сказала с наивной простотой:

      – Я хочу выйти замуж за Джона. И я это сделаю! И хочу иметь детей – не меньше двух девочек и двух мальчиков! Вы должны сделать так, чтобы это стало возможным.

      – То есть вы хотите, чтобы я поговорил с вашим женихом? А-а, не это? Я говорю глупости! Вы хотите совсем иного. Что ж, скажите, в чем состоит ваша идея?

      – Мсье Пуаро, я хочу, чтобы вы поняли, хорошо поняли: я нанимаю вас для расследования убийства.

      – Вы хотите сказать, что…

      – Да, именно так. Убийство остается убийством, совершено оно вчера или шестнадцать лет тому назад.

      – Однако, милая девушка…

      – Подождите, мсье Пуаро. Вы еще не обо всем узнали. Есть еще один очень важный момент.

      – А именно?

      – Моя мать невиновна.

      Эркюль Пуаро, почесав нос, проворчал:

      – Так, конечно, я понимаю, что…

      – Дело здесь не только в чувствах. Есть ее письмо. Мать оставила его для того, чтобы я была полностью уверена – она не убивала, она невиновна. И я должна в этом убедиться.

      Эркюль Пуаро задумчиво поглядел на девушку, которая внимательно смотрела ему в глаза. Затем медленно проговорил:

      – И все же…

      Карла улыбнулась:

      – Нет, мсье Пуаро, мать была не такая! Вы думаете, она соврала? Что это святая ложь? – Карла подалась вперед и торжественно прибавила: – Послушайте, мсье Пуаро, есть вещи, которые детям прекрасно известны. Я помню мать – воспоминание, конечно, туманное, но я вполне ясно помню, каким человеком она была. Она не могла кривить душой. Если что-то причиняло ей боль, она говорила об этом откровенно. Шла ли речь о зубном враче, или о занозе в пальце, или о чем-то ином. Я не могу утверждать, что относилась к ней с особой любовью, но верила ей полностью. Верю ей и теперь. И если она пишет, что не убивала отца, то можно быть уверенной: она его не убивала! Не таких правил это был человек, чтобы излагать – торжественно, на бумаге – ложь. К тому же находясь на смертном одре.

      Медленно, сам того не замечая, Эркюль Пуаро одобрительно опустил голову.

      Карла продолжала:

      – Что же касается меня, то я могу преспокойно выходить замуж за Джона. Я знаю, что все будет хорошо. Однако он – нет. Для него вполне естественно, что я считаю мать невиновной, но доказательства… Вот, мсье Пуаро, во что нужно внести ясность. И вы это сделаете!

      Эркюль Пуаро ответил задумчиво:

      – Даже если признать истиной все сказанное вами, мадемуазель,