Сократ – президент. Ян Маршан

рука об руку.

      Доводы Миноса убедили Сократа. Когда Горгий прознал, что покинет пристанище теней и воскреснет, он обмотался цепями и осыпал тысячью комплиментов сначала Миноса, а затем Сократа. Минос перебил его:

      – Не утруждайся, Горгий. Мы не на базаре. Ты не торговец, а мы не покупатели. Просто будь послушным. Сократ изложит тебе свои идеи, а ты облечёшь их в красивые речи. И вы вдвоём сделаете мир лучше.

      – Боюсь, на это уйдёт куча времени, – вмешался Сократ. – Тебе известен мой метод. Я убеждаю людей по одному, поддерживая с каждым длительный диалог.

      – Придётся тебе изменить свой метод. От диалога перейти к речам. Ты, Сократ, пойдёшь на выборы. А Горгий поможет тебе зажечь толпу. Затем, когда ты станешь президентом, ты проведёшь справедливые и честные законы, которые вернут в души граждан порядок.

      – Демократия! – восклицает Горгий. – Клянусь богами, это огромное благо. Дай мне собрание и красивую тогу, и я поставлю нужного тебе человека во главе города. Драгоценности, дворцы будут нашими… то есть, чуть не забыл, справедливые законы…

      – Ты забыл о них, это точно.

      Словно доказывая, что он человек дела, Горгий поднимается. Звенья его цепи бряцают друг о друга, а он тем временем декламирует:

      – Дева ночи, мстительница. О справедливость, мстительница-справедливость, ночь дев…

      – Пожалуйста, Минос, – вмешивается Сократ, – воскреси нас побыстрее. Если мы будем ждать, пока Горгий закончит, то забудем, зачем сюда пришли.

      При этих словах громыхает страшный гром. Сократ и Горгий оказываются в мире смертных. Сократ ощущает тяжесть своего тела: оно давит, точно груз. Он поднимает глаза к небу и видит, что солнце сильно потускнело по сравнению со светилом Добра и Красоты, видимым с его холма. Горгий потирает руки, оглаживает тело и лицо и вдыхает полной грудью. Затем хлопает себя по животу. Он проголодался, ему хочется пить. Хочется наслаждаться жизнью – есть и пить!

      – Давай для начала найдём трактир. От пыли Тартара у меня пересохло во рту. А когда мучает жажда, самое правильное – это промочить горло. Что скажешь?

      Но Сократ его не слушает. Он шарит взглядом по сторонам, разглядывая странный город. Огромные здания, точно целые деревни, вздымаются к облакам. По дорогам колесят повозки без лошадей, выплёвывая в воздух ядовитое дыхание. Что до людей, то их прорва. Пожалуй, всех не вместят даже крепостные стены великого персидского царя. Вся эта масса должна трещать без умолку, кричать, спорить на каждом углу. Но народ движется в молчании. Где священники, ораторы, ловцы удачи и юноши, толпящиеся вокруг философов? Повсюду сплошные пешеходы. У одних из ушей торчат затычки и льётся тихая музыка, точно стрекочут насекомые; другие склонили голову к ладони, заворожённые дощечкой, которая показывает картинки, движущиеся сами по себе; третьи бредут, ничего не видя и не слыша, поскольку используют обе штуковины сразу!