Миротворец 45-го калибра (сборник). Майк Гелприн

роботов, наладчиков и обходчиков, грузчиков и кладовщиков, строителей и ремонтников. Там был даже очень умный робот-менеджер, который распоряжался остальными. Там не было только людей, погибших в одночасье вскоре после бактериологической атаки.

      Я провел в убежище без малого пять лет. Новые железяки называли меня Хозяином, ухаживали за мной, кормили лакомствами и учили. А потом я учился сам – всему, что должен знать каждый цивилизованный человек. Пускай этот цивилизованный человек и последний из людей на Земле.

      Я узнал, что такое ядерная и бактериологическая атаки. Я уразумел, что означают слова «женщина», «зачатие», «зародыш», «выкидыш» и «аборт». Я понял, что такое день рождения и почему у меня он дважды в году. Я повзрослел. И, повзрослев, осознал, что мне теперь делать.

      Мы нашли его, когда мне шел девятнадцатый год. Полуразрушенное кособокое здание, которое когда-то называлось Медицинским центром. Такое же, как то, в котором рос я.

* * *

      У меня двести шестнадцать детей. Сто три мальчика, остальные девочки. У них, у каждого, два дня рождения в году. Первый мы празднуем в тот день, когда я инициировал генетический сейф – инкубатор, в котором хранились оплодотворенные яйцеклетки. И второй – когда моих детей извлекли из этого инкубатора на свет.

      Я проделал то, до чего девятнадцать лет назад додумался примитивный робот-лаборант с пренебрежительным именем Умник. Но, в отличие от него, ремонтника Тупицы и больничной сиделки Рухляди, я знал, как следует кормить, лечить и выхаживать человеческих детей.

      Мои железяки отремонтировали и запустили гидроэлектростанцию. Изгнали из города трупоедов, истребили крысобак и приручили щенков. Когда мои дети подрастут, мы отстроим дома, в которых пристало жить цивилизованным людям. Мы восстановим технику и начнем жизнь по новой.

* * *

      Я вернулся, когда моим детям сравнялось четырнадцать. Осторожно ступая, спустился по лестнице вниз, туда, где тридцать три года назад находился уцелевший в бомбардировке генетический банк. По узкому коридору пробрался в генераторную. Долго молча смотрел на то, что осталось от давших мне жизнь механических существ. Затем опустился перед ними на колени.

      – Это Рэм, – сказал я. – Здравствуй, мама. Здравствуй, отец.

      Сидеть рожденный

      Костян проснулся от звука радио, которое Батон врубил на полную громкость. Как обычно, по утрам передавали гимнастику. «Раз пошли на дело я и Рабинович, – надрывно хрипел знаменитый голос Жоры Жиганчика. – Рабинович выпить захотел…»

      – По зоне подъем! – жизнерадостно проорал, нарисовавшись на пороге, Батон. В честь торжественного дня он сбрил трехдневную щетину и даже напялил парадный клифт. – Ну что, оголец, ноги в руки, похлебал баланду и на дело. Про дело не забыл часом?

      – Не забыл, батя, – сказал Костян. Забудешь тут. Сегодня у него самый важный день в жизни, так же как у всех его одноклассников.