Две недели до рая. Марина Серова

Не выбрасывала старые альбомы и девчачьи сокровища – вырезки, фотографии, фантики-бантики. Стена рядом с письменным столом была увешана постерами и картинками.

      Я махнула Ивану – сфотографируй. Он снова полез в карман за смартфоном.

      Я пригляделась. Стихи, рисунки, куча иллюстраций – вырезанных из книжек и нарисованных собственноручно – висели, пришпиленные к обоям швейными булавками.

      – Талантливо, – сказала я, – посмотри.

      Иван кивнул и навел камеру на один из рисунков.

      – Каждый отдельно сфотографировать?

      – Да, я потом подробнее посмотрю. Кажется, она любила сказки.

      – Борис Михайлович рассказывал, что она их даже писала в детстве и иллюстрировала, – сказал Иван.

      Все логично, подумала я, но вслух не сказала. Жизнь не сказка, мама – больной и раненый зверь, куда бежать от действительности, когда так хочется счастья? Хотя бы нарисованного.

      – Осторожно, не наступи, – я указала на пол, и мой помощник присел, чтобы сделать снимок – несколько листочков сорвались со своих булавок и валялись на полу у стены.

      Снежная королева в ореоле застывшего ледяного пара. Девочка с зажатыми в руках спичками, которая куталась в дырявый платок. На одной из картинок румяная крестьянка в платке держала на руках козленка. На другой Белоснежка брала из рук старухи отравленное яблоко. Еще было несколько фотографий – самой Алены и ее матери.

      – Иванова! Заканчивай, – голос Кирьянова сотряс стены. – Мне ехать надо!

      – Пошли, – сказала я Ване, – фотографии мне потом перекинешь.

      Владимир Сергеевич уже нетерпеливо маячил в дверях, помахивая своей следовательской папкой.

      Мы вышли, стараясь ничего не задевать.

      – А где чемоданы? – спросила я.

      – Чемоданы?

      – Ну, они же с парнем уезжать собирались. Ты рассказывал, чемоданы в прихожей стояли.

      – А, эти. Криминалисты забрали. Они тебе что, нужны?

      – Нет, просто интересно. Что там было?

      – Вещи, тряпки. Что еще может в чемоданах лежать?

      Кирьянов запер дверь, наклеил новую печать, и мы начали спускаться.

      – Так что ты хотела найти? – спросил Владимир Сергеевич, осторожно спускаясь по лестнице.

      – Не найти, а посмотреть.

      – Устал повторять – зря время теряешь. Семеренко никуда от нас не денется. Ты что, все еще думаешь, что это не он? При всей моей к тебе безграничной любви загадок тут нет. Ночью перед сном голубки поссорились, парень схватил кухонный нож и…

      – Господи, да он даже не ночевал в этой квартире!

      – С чего ты это взяла? – опешил Кирьянов.

      Ответить я не успела – сзади раздался грохот. Это Иван, поскользнувшись на вытертых до гладкости деревянных ступенях, упал и покатился вниз, по пути пытаясь ухватиться за перила.

      Кирьянов поймал его на лету под локоть.

      – Господи, какой у тебя неуклюжий помощник, Танька!

      Иван хмуро поблагодарил его.

      – Какой есть, – засмеялась я.

      – Фу