Заложница миллиардера. Агата Лав

иномарки и сделал мне укол.

      – Черт, – вырывается из груди, я провожу пальцами по рукам, ища место укола.

      Меня пугает, что мне что-то вкололи, сделали это без спроса и без знакомства с моей медицинской картой. Хотя, скорее всего, в шприце было успокоительное или снотворное, чтобы я заснула поскорее и перестала истерить. Я точно была не в себе, меня впервые довели до эмоционального срыва, я даже не могу припомнить каждое событие вчерашнего вечера.

      Но сейчас мне легче. Я обвожу взглядом спальню и замечаю новые вещи: мне принесли две вазы с чайными розами, которые источают приятный сладковатый запах, четыре торшера, которые поставлены в каждый угол комнаты и были включены всю ночь, и дюжину пакетов, которыми завален угловой диван у окна.

      – Какой-то сумасшедший дом, – произношу вслух, не веря, что вижу перед собой гору оранжевых пакетов из главного модного магазина страны.

      Их вертолетом сюда, что ли, доставили?

      И зачем?

      Я не составила список, о котором говорила Марина, но вещи все равно привезли.

      – Грубый. Злой. Одичавший. И привыкший решать проблемы деньгами.

      Я встаю с кровати и со стоном понимаю, что до сих пор закутана в рубашку Хозяина.

      Вот и доброе утро!

      Как тут не завестись прямо с утра? Я нетерпеливо срываю джинсовку с плеч и уже хочу закинуть ее в дальний угол, как замечаю странную вещь. Правая сторона рубашки имеет подкладку из жесткого материала. Весь правый рукав и половинка спины прошиты второй тканью, которая выглядит то ли как корсет, то ли как защита.

      Я сжимаю рубашку в руках и не могу понять, почему так. Зачем это вообще нужно? И почему только одна сторона?

      – Саша, – Марина зовет меня тихим голосом прежде, чем войти.

      – Да, Марина. Можете войти.

      Я заранее знаю, что увижу ее виноватый взгляд и поджатые губы. Домработница – островок адекватности в этом доме, она говорит спокойным голосом, смотрит как нормальный человек и, если честно, помогает мне сохранить рассудок.

      Она входит с подносом, повторяя ритуал прошлого утра, и выдавливает из себя улыбку.

      – Только не спрашивайте, как я спала, – качаю головой, прикрывая глаза на мгновение. – Тем более это был не сон, а забытье. Я помню, что мне сделали укол.

      – Мне очень жаль. У вас была истерика, и врач посчитал необходимым… – она сбивается, ведь ей самой становится тошно от своего официального тона. – Саша, Кога накажут.

      – Дадут десять розг? – Я не могу подавить усмешку. – Или как тут принято?

      – Хозяин разберется. Я не лезу в эти дела, но он не спустит Когу его ужасную выходку.

      – Очень обнадеживающе. – Я перевожу взгляд на рубашку, которую до сих пор держу в руках, и протягиваю ее Марине. – Для чего здесь подкладка?

      Марина замирает посреди комнаты, разглядывая вещь в моих ладонях. Она все же ставит поднос на край кровати, после чего подходит ко мне и вытягивает рубашку из моих рук.

      – Он отдал вам ее?

      – Да. Только сперва порвал мою майку.

      Я выворачиваю нужный край и показываю