Граничные хроники. В преддверии бури. Ирина Мартыненко

оеобразное чувство юмора, довольно прагматичный взгляд на жизнь и уже не удивительно, что мир, в котором жил этот истинный путник, все же не довел его до ручки.

      Вот только этим утром он явно ощущал себя не в своей тарелке. Причина же подобного крылась за гранью его понимания. Или Винсент все-таки что-то упустил? Слишком рано встал? Но нет. Подъем был обычный. Точно по давно установленному расписанию. Он даже проснулся раньше будильника. Долго лежал и ждал, когда тот подаст свой неприятный голос, но за несколько мгновений до того, как услышал дребезжащий звон, передумал. Отключил. Опять чуть не заснул. Такое тоже не редкость, особенно поутру. Но даже тогда он смог перебороть себя и подняться. С трудом, конечно. Но все же… Это скорее дело привычки. Ни больше, ни меньше.

      Глядя на себя в зеркало в ванной, паренек с трудом пытался вспомнить то, что еще недавно ему снилось. Не давало покоя всю ночь. Всю эту долгую ночь.

      Но не смог.

      Винс тогда по глупости решил обмакнуть лицо в холодной воде, пытаясь хоть как-то освежить мысли и прийти в себя ото сна. Студеная влага заставила его ненадолго кристаллизовать и сосредоточить внутреннее внимание. Но оно ускользнуло, стоило лишь каплям стечь по теплой коже. Глаза вновь непроизвольно закрылись, и путник пришел к неутешительному выводу, что если он не предпримет более действенные средства, то заснет прямо там, где стоит, либо же, свернувшись клубочком, на полу ванной или даже в ней самой. Это зависит от того, насколько ему хватит сил, и от меры его собственной сонливости.

      Понимая всю незадачу своего положения, Винсент решил предпринять более радикальные меры.

      Открыв холодную воду на всю мощность, паренек, не задумываясь, подставил под шипящую струю воды собственную голову. Точно в прорубь по зимней стуже. Ему даже показалось, что в вырвавшемся потоке остались кусочки льдинок, которые так и не успели растаять. И вот пронизанное морозной свежестью и эхом талых полярных льдов мощное течение вырвавшейся из глухого плена труб воды заставило его прийти в себя уже за какие-то мгновения.

      Пытаясь увернуться от неприятного холода, он инстинктивно поднял голову. Ударился о смеситель крана. На мгновение застыл под непрекращающимся потоком воды. Зажмурился, ощущая далекое болезненное эхо, потом почувствовал, как в нос ударил неприятный запах соли. Не хватало ему еще по-глупому захлебнуться в собственной раковине. От такой мысли истинного передернуло. Он попытался закрыть вентиль. С первого раза не получилось. Лишь погодя Винс кое-как завершил неудавшееся действие, после чего он все-таки смог ощупать полученную ссадину. Небольшую и скорее всего даже незаметную, но крайне неприятную.

      Едва сдерживая лавину рвущихся наружу ругательств, паренек вновь открыл кран. На этот раз решив обойтись без привычного энтузиазма. Винсу и так хватало в жизни неприятностей. В подтверждение его мыслей на затылке неприятно засаднило, и путнику пришлось опять опускать голову под воду до полного оцепенения. Лишь уняв неприятную боль и окончательно замерзнув, он вновь распрямился. В этот раз намного более осторожно. Знал на собственной шкуре, какие могут быть последствия самой обычной невнимательности.

      Еще раз глянул в зеркало, привычно рассматривая свое отражение.

      Мокрый, с похожими на сосульки темными волосами, по которым ручьями стекала вода, он с трудом смог разлепить запутавшиеся еще ночью колтуны и взглянуть на свое посиневшее от холода лицо. Если же учитывать его природную болезненную бледность и запавшие, от постоянного недосыпания, красноватые глаза, то зрелище выходило не самое приятное. К тому же, зубы Винсента все еще непроизвольно стучали, а он, как ни старался, так и не смог унять неприятный утренний озноб.

      Начало новому дню было положено неудачно.

      Паренек попытался утешить себя надеждой на то, что сегодня просто не его день. Правда, самовнушение никогда не было его сильной стороной. Скорее наоборот. Он вновь закрыл глаза, помассировал пальцами веки, на секунду попытался собраться. Вздохнул. Абсолютно бесполезное занятие. Память о недавних событиях саднила на затылке. Она обернулась порядочной шишкой, набухшей, несмотря на все приложенные им усилия. Экая досада. Последовал еще один вздох.

      Оставив прошлое в покое и почувствовав утробное урчание желудка, Винс переключил свое внимание на более насущные темы. Пускай вся эта неприятная утренняя история остается где-то там – в далеких закромах прошлого, но вот забыть об остывающем перед глазами завтраке – уму непостижимое кощунство.

      Нетронуто привычное меню, к которому он никак не мог решиться приступить. Глазунья, хорошо прожаренная, приправленная солью и базиликом, смотрела на него с тарелки своими желтыми, абсолютно безликими глазами. Таким взглядом его порой удостаивали покоящиеся в подвалах мертвецы. Может, потому он так любил ее? Кроме глазуньи на подносе покоится небольшая тарелка со свернувшимся от жарки тонким куском ветчины, на котором ярким пятном алел синтетический кетчуп. Рядом с ним, россыпью жутковатых бусин, примостился зеленый горошек. Сморщенный, взлохмаченный паром после долгой сушки.

      Несмотря на внутренние ощущения, в окружающей его действительности все вроде