И ты получишь миллион. Турсынбай Жандаулет

состояние еще более усилилось, это был какой-то вид словесного гипноза. Возможно, мадемуазель Изабелл ничего такого не хотела, может быть, это я сам себя ввел в состояние транса. Мне было хорошо, очень даже хорошо, что захотелось плакать.

      – Как вы считаете, мсье Юлиан? – спросила она.

      – Я не расслышал вопрос. Даже, если расслышал, вряд ли понял бы. Я замешкался, надо было, что-то ответить, хотя бы для приличия.

      – Эээ, это возможно каверзы бытия, в рамках тех приличии, – сказал я, в духе самой мадемуазель.

      – О, конечно, прекрасный ответ, – я всегда подозревала, что вы гениальный человек, мсье Юлиан. Я бы хотела отметить конгениальность наших духовных, душевных устремлении в данном микрокосме…

      – Извините, мадемуазель Изабелл, мне надо уходить, – сказал я, очнувшись от сладкого забытья.

      – О, мсье Юлиан, как мы с вами мило беседовали, – радостно скрипела она. – Ну что же, не смею вас задерживать. Пока. Пока…

      Она по-настоящему уверилась, что у нас состоялась глубокая, современная, научная беседа, как бы она выразилась, и в самом деле была очень рада, эта свихнувшаяся, несчастная женщина. О, боже…

      ***

      А, ведь когда-то я написал стихотворение посвященное одной очень прекрасной знакомке, где описывалась, по сути, аналогичная ситуация.

      Ты философию изображаешь,

      А мне чудится зверь,

      То что между твоими ногами,

      И, открывает в рай дверь.

      Ты силишься быть умной,

      И, это при твоей красоте?!

      Пойми! Смысл не в Аристотеле,

      А в твоей расцветшей звезде!

      Не позволяет мне сказать,

      Моя дремучая воспитанность,

      Зачем при таких куриных мозгах,

      Такая глубокая начитанность?

      Твои губы произносят философемы,

      Принимая форму буквы «о».

      А мне гребанный минет чудится,

      Представь себе, глубоко, глубоко…

      Ты кажется, засохшая роза

      Так ведь я тебя орошу…

      Будни сплошь обрыдлая проза.

      А я тебя в романтику унесу.

      Глубокомыслие оставляю «мученым».

      Мне внешний антураж важней,

      Снаружи ты девка вполне пригожая,

      Мне со стороны видней…4

      Вспомнив, этот эпизод я рассмеялся, притом громко, волкообразы от удивления и от злости всполошились страшно, залаяли, захрипели, взбеленились, кружились от избытка энергии.

      Я опять сжимался от страха, ко всему этому невозможно привыкнуть. Жуть…

      Начало темнеть. Я страшно боюсь темноты. Это у меня еще с детства. С наступлением темноты, глаза волкообразов начали гореть, как у настоящих волков. Я даже начал радоваться, что они тут. По крайней мере, я не буду бояться темноты, так как рядом ходят хоть какие-то живые существа.

      Время от времени волкообразы пытались вскарабкаться

4

Турсынбай Жандаулет. Из сборника «Бегущие эфиграммы».