Хакер и его тень. Петр Северцев

Не в буквальном смысле, разумеется. Маму выслушали, но дела заводить не стали.

      – Скажите, а вы разбирали ее бумаги? Может быть, остались какие-то письма? Ведь это могло бы пролить свет на происшедшее…

      – Да смотрела, – лишь махнула рукой Роза. – Ничегошеньки нету.

      Она быстро протянула руку к пышущей паром кофеварке и вовремя успела ее выключить. Роза высыпала в кофе пакетик сахара и пододвинула мне чашку темного стекла.

      – Знаете, что я думаю? – наклонилась она ко мне, таинственно сузив глаза. – Она уничтожила все бумаги. Дело было так. Пошла я однажды в магазин. Возвращаюсь, а на кухне – чад, хоть топор вешай. Что такое? Как так вышло?

      Она сделала паузу, как бы ожидая, что я разрешу эту загадку. Удостоверившись, что я остаюсь пребывать в заинтересованном молчании, Роза Валериановна продолжала свою загадочную историю.

      – Я мигом побежала к команту к мамане. Она руками разводит, говорит, что полотенце загорелось, когда чайник с плиты снимала. Я расстроилась, поахала-поахала, да и забыла. А потом посмотрела – края-то у полотенчика не обуглены. Выходит, слукавила маманя, верно я говорю?

      – Выходит, что так, – согласился я. – А зачем она так сделала, как вы думаете?

      – Вот я и полагаю, – завершила свой рассказ Роза, – что перед тем, как в больницу лечь, она все и пожгла на кухне в мое отсутствие. Я тогда еще кусочек прилипшего пепла в унитазе видела. Сначала подумала, что таракан, а сейчас сопоставила все и поняла – пепел. Вот такая история вырисовывается.

      – Значит, получается, что последнее письмо, которое пришло в больницу – единственное, и другими бумагами мы не располагаем, – мрачно констатировал я.

      Когда я продемонстрировал Розе листок из конверта, она жадно впилась в текст, но, прочитав его, лишь пожала плечами.

      – Марк? Какой еще Марк? – скривила она рот. – Нерусский, вроде, как я понимаю. Отродясь не знала я никаких Марков… Да и маманя никогда мне душу не изливала, по правде говоря. Что там у нее было по работе – я не спрашивала, а она не рассказывала. Так и жили.

      – Ну, а, может быть, вы припомните какие-то случайные слова? – продолжал я виртуально насиловать память своей клиентки. – Оговорки, намеки.

      – Ни фига подобного, – виновато проговорила Роза Валериановна.

      – Тогда какие-то впечатления? – наседал я на нее. – Ощущения, наконец…

      – Н-ну, – нерешительно произнесла Роза, – висел у нее на душе камушек. Теперь я точно кое-что знаю.

      Я немедленно оживился.

      – Почему вы так думаете?

      – Сон мне был, – со значением произнесла Роза Валериановна, таинственно глядя мне в глаза, – под пятницу.

      – Ах сон… Ну и что из этого следует? – вяло пррговорил я, сразу потеряв интерес к нашей беседе.

      – Как это «что»! – искренне возмутилась Гагарина. – Каждый младенец знает, что под пятницу сны сбываются. Вот на позапрошлой неделе привиделось мне, что я гадюку молочком пою. И что же?!

      – Да, и что же? – машинально спросил я, допивая свой остывший кофе.

      – С самого