Карандаш и Самоделкин на острове сокровищ. Валентин Постников

голосом произнёс географ.

      – К-к-ак? – заикаясь от страха, переспросил Карандаш.

      – «Остров Мертвецов», – повторил учёный. – Или «Остров Привидений». Так было написано в тех самых старинных книгах, которые я отыскал.

      – И там что, действительно, настоящие живые мертвецы водятся? – не веря своим ушам, спросил Самоделкин.

      – Судя по старинным книгам, да! Самые настоящие, дохлые мертвецы, – ответил профессор Пыхтелкин. – Только пока я не увижу их собственными глазами, всё равно не поверю.

      – И зря, – сказал Карандаш. – Я точно знаю, что они существуют!

      – Кто они! – не понял географ.

      – Упыри всякие, оборотни, покойники, – начал перечислять Карандаш. – Ужас какой-то, а не люди. Я в книге одной читал, что они по ночам из всех тёмных щелей вылезают и начинают бесчинствовать.

      – Это как это? – не понял Самоделкин.

      – Ну, безобразничать по-всякому, – пояснил Волшебный художник. – Людей пугать, безобразничать, кусаться.

      – Да, иной покойник может так укусить, похлеще любой собаки, – вставил слово профессор Пыхтелкин. – Моего знакомого искусал один мертвец, так он потом полгода на костылях ходил и в гипсе.

      – Как это искусал, где? – недоверчиво спросил Самоделкин.

      – Как где, на кладбище, конечно, – ответил Семён Семёнович. – Он возвращался поздно с работы, и ему нужно было побыстрее попасть домой. К дому вели две дороги: одна короткая – через старое кладбище, а другая – длинная, через лес. Но так как на улице собиралась гроза, а у знакомого с собой не было зонта, он решал: если пойдёт длинной дорогой, через лес, то, наверняка, угодит в самую грозу и промокнет, если побежит напрямик, через кладбище, то успеет добраться до дома сухим.

      – Ну и как, добежал сухим? – спросил Карандаш.

      – Не успел, – продолжил географ. – Там же темно было, на кладбище фонари не горели, вот он и споткнулся о какую-то корягу, что из земли торчала. Не удержался на ногах и бухнулся прямо в какую-то старую могилу.

      – А что потом? – подсаживаясь поближе, спросили Карандаш и Самоделкин одновременно.

      – Сидит он, лоб ушибленный потирает, он ведь ещё лбом об ограду стукнулся, а из земли вдруг – раз, вылезла какая-то грязная рука в лохмотьях и крепко вцепилась ему в ногу, – протирая очки, продолжил учёный.

      – Мамочки родные, – заморгал Карандаш.

      – Он перепугался, конечно, подпрыгнул, как ужаленный, да как закричит, да как побежит, – рисовал страшную картину географ.

      – А рука что? – спросил Самоделкин.

      – А рука его держит, – ответил Семён Семёнович. – Он вырывается, а рука не пускает. А на небе ещё гром грохочет, молния сверкает, ветер, как сумасшедший, деревья раскачивает из стороны в сторону. Вороны на ветках каркают, словно смеются над ним.

      – Так кто же его всё-таки схватил, – не понял Самоделкин.

      – Как кто, покойник, вот кто! – ответил Семён Семёнович. – Он и искусал его.

      Карандаш прошёлся по комнате, почесал затылок и задумчиво произнёс: