Царь с царицей. Александр Бубенников

все мои советчики в один голос сговорились – убеждают на Тавриду идти огромным войском… Словно не видят, что султан не простит царю такой преступной оплошности… Словно сговорились – и нарочно льют воду на мельницу латинян и папы, несколько десятилетий грозящего неверным туркам крестовым походом… Да только папа кровь латинскую жалеет – а русской православной ему не жалко… Думаешь, не вижу, сердцем не чую, что стравить хотят русских с турками в интересах латинян да и иудеев тоже…

      – Иудеев?.. Почему иудеев?.. – вскинула огромные глаза на супруга удивленная Анастасия.

      Иван усмехнулся и зло бросил:

      – Когда-то литовские и польские иудеи противились планам папы втянуть их да и русских в крестовый поход латинян против неверных… Зачем им лишние потрясения, когда после убийства ненавистника иудеев короля Александра новые короли возвратили их, изгнанников, в Литву, предоставили все отобранные ранее льготы и имения?.. Только сейчас иудейская партия в Литве и в Тавриде совсем уже не наш союзник – им уже неинтересно натравливать крымчаков на Литву, вот на Русь, пожалуйста… А крымчаки который год разбоем и грабежами кормятся, безнаказанно вторгаются в московские земли, предавая ее разграблению, чиня там убийства лютые и насилия жуткие… Любы и латинянам и иудеям жалящие набеги татар на русские земли вместо литовских и польских… Словно радуются, как неразумные дети, что крымчаки еще не потеряли своей прежней хищности и дикой жестокости, присущей скорее зверям диким…

      – …Но ведь ты же о том же самом мечтаешь – чтобы крымчаки на литовских и польских землях разбой и насилия чинили… – укоризненно сказала Анастасия и тут же осеклась, чувствуя, что сказала лишнее.

      Иван недовольно поморщился и с болью в душе сказал:

      – А что мне делать?.. – Горько покачал головой и пожаловался. – …Только сдается мне, что татары не так шибко лютуют на литовских землях, как на русских… Это мне о том еще иудейские купцы, зельем и отравой торгующие, проболтались… Сказали иудеи с циничной усмешкой: «Невольничьи рынки Востока задыхаются от нежных белокурых красавиц с голубыми глазами и голубоглазых младенцев с льняными волосами… Это потому, что рынками ворочают иудейские купцы вместе с турецкими менялами… А им не нужны черноволосые и черноглазые пленники – нет никакого спроса на черноволосых иудеев, иудеек, иудейских младенцев… Это иудейская купеческая хитрость…». Вот и мучают в неволе одних русских пленников и пленников, которые в цене, а прочие чуть ли не задаром отдаются… Измывались над чувствительным сердцем русского царя иудейские купцы: «Давно не торгуют на восточных невольничьих рынках пленными иудеями литовскими, зато от бесконечной процессии русских рабов позволительно только один вопрос задать – остались ли еще люди в русской земле, красивые голубоглазые, белокурые женщины и младенцы?»

      – А ты, что им ответил, иудеям-то?

      – Да запретил торговать иудейским купцам горячительным напитками,