Резонер. Чингиз Абдуллаев

проверять всех. Подумайте еще раз. Может, у вас были личные враги? Или ваши финансовые интересы пересеклись с кем-нибудь еще?

      – Ни с кем. Я вообще не конфликтный человек. Только с Назаровым и Лунько у меня был неприятный разговор. Но я не думал, что кто-то из них решится на такое…

      – А если они доложили о вашей размолвке президенту компании и именно он принял решение о вашем физическом устранении?

      – Я в это не верю. Флейшер очень умный и осторожный человек. Он у всех на виду, его часто включают в число самых известных бизнесменов страны. Зачем ему устранять такого человека, как я? Если бы он захотел, он бы меня разорил за два месяца. А это гораздо эффективнее, чем убийство. И потом, Флейшер не станет связываться с подонками. Это не в его стиле.

      – Не обязательно, чтобы он сам связывался. Однако я все равно постараюсь проверить. Значит, вы считаете главными подозреваемыми Назарова и Лунько?

      – Думаю, что да. Один из них мог заказать мое убийство. Я же говорил вам, что у них есть небольшая компания, интересы которой пересеклись с моей. Флейшер об этом не знает.

      – Не знает или не хочет знать?

      – Не хочет знать, – сказал, немного подумав, Арзуманян.

      Дронго взял материалы, внимательно посмотрел цветные фотографии, на которых были бизнесмены. Цепкие взгляды, неприятные лица.

      – Кажется, Раневская говорила, – печально заметил он, – что это не лица, а личные оскорбления. Не люблю я этих новых бизнесменов. Как будто всё при них. Сытые лица, отвислые щеки, вторые подбородки, глаза навыкат, дорогие костюмы и галстуки. Кажется, у них есть все. А в глазах страх. Посмотрите в глаза каждому из них – и вы увидите этот страх. Они ведь стали миллионерами за несколько лет. И понимают, как неправедно нажито их имущество. И поэтому они все время боятся. Боятся все потерять, боятся, что у них отнимут деньги, как они в свое время отняли их у других. За исключением нескольких человек, заработавших свои капиталы тяжелым трудом, все остальные – обычные проходимцы и жулики, воспользовавшиеся общим бардаком начала девяностых.

      – Тогда время было такое, – заметил Арзуманян, – каждый хапал все что мог. Одни смогли хапнуть больше, другие меньше.

      – И те, у кого меньше, всегда завидуют тем, у кого больше.

      – Наверное, – согласился Арзуманян, – только мне от этого не легче. Я хочу знать, кто и зачем организовал нападение на меня. Я хочу посмотреть этому человеку в глаза. Ради этого я готов платить сколько угодно, притворяться, ждать. Лишь бы узнать, кто это. Плюнуть ему в глаза. Или удавить собственными руками.

      – Сначала нужно его найти, – Дронго закончил листать документы и отложил папку в сторону. – Я дам вам номер телефона Эдгара Вейдеманиса. Если вам потребуется срочно связаться с нами, звоните ему. Желательно не пользоваться своими телефонами. Ни домашними, ни, тем более, мобильными. Вы меня поняли?

      – Конечно.

      – И отправьте брата обратно в Санкт-Петербург, – посоветовал Дронго на прощание.

      Арзуманян взглянул на него и тяжело спросил:

      – Вы думаете, они попытаются напасть еще раз?

      – Они