Misterium Tremendum. Тайна, приводящая в трепет. Полина Дашкова

за милицией, – ответила Таня.

      Шевцов, ни на кого не глядя, прошел по коридору. Следом, всхлипывая, теряя шлепанцы, поплелась товарищ Евгения. Хлопнула дверь гостиной. Няня взяла Мишеньку и унесла его к себе. Михаил Владимирович поднял с пола белый окровавленный комок, убитую крысу.

      – Неужели Григорий Третий? – спросила Таня.

      – Он. Рука не поднимается просто выбросить. Может, похороним его, как героя? Ты знаешь, он спас меня, последняя пуля из комиссарского револьвера предназначалась мне.

      Таня обняла отца, вжалась лицом в его плечо.

      – Папочка, мы уедем, мы сбежим, я не могу больше.

      – Тихо, тихо, Танечка, перестань. Я жив, радоваться надо, а ты плачешь.

      – Григория жалко, я к нему привыкла. – Таня улыбнулась сквозь слезы. – Старый мудрый крыс, прожил почти три крысиных века.

      – И погиб, защитив меня от комиссарской пули.

      – Мы положим его в шляпную коробку, зароем во дворе.

      Минут через двадцать явились два милиционера. Долго составляли протокол, потом о чем-то беседовали с Шевцовым в гостиной, за закрытой дверью.

      – Вы что, не арестуете его? – спросил Андрюша, когда они вышли.

      – Истребление крыс уголовным преступлением не является. Наоборот, это дело полезное в санитарном и общественном отношении. Оружие товарищу комиссару разрешено, согласно должности. И мандат имеется. А что касаемо учиненного беспорядка, так товарищ комиссар готов штраф уплатить, как положено.

      – Это лабораторные крысы, – сказала Таня.

      – Тут, гражданка, полезная жилплощадь, а не лаборатория, – ответил милиционер.

      – Он не только по крысам стрелял, но и в меня тоже хотел, – сказал Михаил Владимирович.

      – Коли хотел, так и пристрелил бы, – резонно заметил милиционер.

      – Конечно, пристрелил бы. Но у него патроны в барабане кончились.

      – Кончились, не кончились, а вы, гражданин, вполне живы, никаких ранений у вас не наблюдается.

      – Но позвольте! Он психически болен, он опасен, – возмутилась Таня.

      – А вот кто тут опасен, это надо разобраться, гражданка Данилова, – произнес мелодичный низкий голос.

      Товарищ Евгения стояла в коридоре и смотрела на Таню блестящими глазами.

      Милиционеры ушли. Товарищ Евгения скрылась в гостиной. Таня, Михаил Владимирович и Андрюша молча выметали осколки и крысиные тушки, приводили в порядок лабораторию. Няня в кухне стряпала скудный завтрак. Несколько ведер с мусором вынесли во двор, на свалку. Григория Третьего похоронили внутри оградки, там, где прежде была клумба и росли анютины глазки. Дождь кончился. Клочья облаков мчались по небу. Таня стояла над холмиком, влажный холодный ветер трепал ей волосы.

      – Ничего не осталось? – тихо спросила она отца, когда вернулись в квартиру, сели за стол.

      Михаил Владимирович молча помотал головой.

      – Папа, так невозможно! –