Страсть сквозь время. Елена Арсеньева

Алексея Рощина, бравого гусара, и прекрасной барышни Ирочки – как может быть ее девичья фамилия?.. да не суть важно, любую можно придумать, хоть бы Симонова, – Ирочки, значит, Симоновой, которая обвенчалась с Алексеем Рощиным в разгар войны, накануне битвы при Бородине, и он в этой битве погиб, а у нее остался сын, и в честь своего покойного мужа…

      Далее понятно. Сюжет незамысловатый, но вполне достоверный и в те времена часто встречающийся. Замысловатость тут и не нужна. Если Лидия нагромоздит слишком много подробностей, Рощин заподозрит выдумку. Только факты нужны, только скупые факты. Нет, капелька романтического флера не повредит. Можно будет «найти» в архиве какое-нибудь письмо – без адреса, конечно, но написанное в духе прощания юной жены с юным супругом накануне боя… Рощин охотно поверит, что это письмо писала Ирина Михайловна. Конечно, он потребует доказательств, однако не слишком-то сложно для Лидии с ее даром стилизации изготовить что-то подобное на потертом бумажном листке, написать текст чернилами и перьевой ручкой (можно даже разыскать настоящее гусиное перо для такого дела!), а потом снять с него копию и предоставить этот ксерокс Рощину. Надо только не забыть, что на архивных документах стоят какие-то штампы, печати – единица хранения номер такой-то… и что-то еще в этом же роде.

      «О господи, да ты, подруга, кажется, готова не только фальсифицировать исторические документы, но и печати государственных образцов подделывать?» – словно бы ахнул кто-то рядом с Лидией, но она даже не стала оглядываться в поисках этого нервного человека, она и так знала, что это совесть пробудилась… Поздно, голубушка, поздно! Дело сделано, прелестная пачечка голубеньких тысячных купюр и нескольких желтеньких сотенных уже приятно шелестит в ее неловко вытянутой руке. Надо их поскорей спрятать, пока Рощин не передумал.

      Да, в самом деле! Лидия вдруг обнаружила, что клиент смотрит на нее как-то очень странно. Как бы размышляет, что делать дальше: вырвать у нее из руки желто-голубую пачку денег или все же не мелочиться?

      Лидия торопливо сунула аванс в карман юбки:

      – Вы, наверное, хотите, чтобы я вам расписку дала?

      – Да бросьте, – пожал плечами Рощин. – Что я, не вижу, с кем имею дело? Вы не из тех, кто немедленно бросится с этими деньгами в ближайшее тур-агентство и купит путевку в какой-нибудь там турецкий или египетский рай. Вы будете теперь в архиве с утра до ночи сидеть, а сначала, готов спорить, в художественный музей сбегаете, чтобы своими глазами увидать картину этого бывшего крепостного Ирины Михайловны Рощиной.

      – Рощиной-Сташевской, – уточнила Лидия, и Рощин досадливо поморщился:

      – Конечно, конечно. Но понимаете, Лидия Артемьевна…

      «Сейчас все же попросит расписку», – решила было Лидия, однако на уме у Рощина было что-то другое. Он откровенно мерил свою собеседницу взглядом, словно хотел отыскать, где именно находятся застежки на ее юбке и пуговицы на свитерке. Но если обнаружить пуговицы на свитерке было невозможно просто потому, что их не существовало как таковых,