Искушение ирландца.

графин с ирландским бренди. Если что и знал Деклан о своем кузене, так это то, что тот сразу по прибытии будет ждать стаканчик бренди. Деклан вынул пробку из хрустального графина и налил в стакан немного янтарной жидкости, затем повернулся к открывающейся двери.

      – Итак, ты меня нашел, – произнес вместо приветствия Деклан.

      – Нашел. И погода здесь такая же угнетающая, как дома, – объявил О’Рорк, входя в комнату.

      Деклан улыбнулся кузену, с удивлением отметив, что в волосах Джеральда прибавилось седины после их последней встречи. Кузен был слишком молодым для такого количества седины, однако, с другой стороны, он всегда выглядел старше своих лет.

      – Рад видеть тебя, Джеральд, – сказал Деклан, вручая кузену стакан.

      При виде бренди красное лицо Джеральда озарила широкая улыбка.

      – Ты, Деклан, хороший парень, – кивнул он, одним глотком осушая стаканчик и ставя его на стол. Он огляделся вокруг. – И местечко ты нашел здесь весьма приятное.

      – Пока сойдет.

      Деклан понятия не имел, сколько времени проведет в Лондоне и отправится ли куда-нибудь еще. Возможно, он больше никогда не вернется в Ирландию. Мысль о возвращении в родные места наполняла его душу невыносимой печалью.

      – Как поживает Мара?

      – С ней все хорошо, – пробормотал Деклан, не желая признаваться в том, что его дочь все еще не оправилась от потрясения.

      – Она… она так и не заговорила? – Джеральд быстро глянул на Деклана.

      – Нет, – огорченно покачал головой Деклан. – Пока нет.

      Как ему хотелось сказать «да»! Какая бы это была радость! Чтобы его красавица дочь снова заговорила… Снова услышать мелодичный звук ее голоса. Он видел это во сне… В те ночи, когда ему не снились кошмары о смерти ее матери.

      Джеральд беспечно передернул плечами.

      – О, полагаю, в один прекрасный день она заговорит. Ей многое пришлось пережить.

      – Прошел уже почти год, – пробормотал Деклан.

      Почти год прошел с того времени, как его жена, отчаянно крича, заживо сгорела на глазах дочери.

      Почти год с тех пор, как Мара не произнесла ни слова. «Папа», – только и повторяла она целыми часами после той ужасной сцены.

      Потом на детские черты опустилась завеса безучастности, и она перестала говорить. Деклан перепробовал все, что только мог придумать, чтобы вызвать у нее отклик. Пригласил лучших врачей. Но Мара, казалось, лишь глубже уходила в себя, в какой-то свой мир, полностью отринув реальный. И не произносила ни слова.

      – Дети вообще забавные существа, – откликнулся полуулыбкой Джеральд. – Помяни мое слово, однажды она удивит тебя, попросит бисквит или еще какую-нибудь чепуховину.

      Деклан ничего не ответил, но в душе надеялся, что так и будет.

      – Как обстоят дела дома? – Тяжесть в груди усилилась.

      По круглому лицу Джеральда пробежала тень.

      – Не очень хорошо. Ты уехал так неожиданно, не сказав никому ни слова. К тому времени как я получил твою записку, ты уже уехал. – Он помолчал. – Они считают, что ты сбежал,