Жизнь же…. Александр Етоев

и теперь оглаживал её фарфоровые бока подушечками пальцев, не взглядом.

      – Вы серьёзно? – Антонина глянула на него отчего-то с жалостью, как глядят на городских сумасшедших. – А почему лягушек?

      – Сам не знаю, просто люблю, и всё. В детстве, помню, возьмёшь в руки эту царевну, вставишь ей соломинку в задницу, надуешь, – он нашёл у пепельницы-лягушки зад и приставил к нему жёсткие губы, чтобы показать как, – бросишь в воду, а она барахтается, смешно. У меня дома везде лягушки – в шкафу, в серванте, в ванной, в кухне, на телевизоре. Глиняные, железные, деревянные, каменные, фарфоровые, любые. Двести сорок штук уже скоплено, твоя двести сорок первая будет.

      – У вас, наверное, не квартира, а синявинское болото какое-то, – пошутила Антонина Васильевна.

      На слове «болото» вышел из ванной Миша и тихо проскользнул в комнату.

      – Ну так дарите? – Александр Лаврентьевич глазами проводил Мишу и сказал, кивнув в его сторону: – Он курящий, вот заодно и бросит, и пепельница будет ему без надобности.

      – Что вы, Миша, внук, он не курит. Он и не курил никогда…

      Она хотела рассказать про его беду, но Александр Лаврентьевич вторгся в её фразу тирадой:

      – Здоровеньким помрёт, значит. Это хорошо, что здоровеньким. Ему сколько? Двадцать пять? Двадцать?

      Антонина сердито топнула. На неё накатила злость. Зачем здесь этот «матрос с “Кометы”»? Почему он городит этот бред? Почему она его слушает?

      – Ладно, берите свою лягушку. У нас не курят, ни я, ни внук, это мой покойник курил, пока ему по здоровью не запретили, потом уже, когда запретили, я в ней зёрна сушила на подоконнике.

      Александр Лаврентьевич как расцвёл. Он бережно взял пепельницу в ладони, прижал к сердцу и заквакал на разные голоса. Потом, отквакавшись, объяснил:

      – У меня есть пластинка фирмы «Мелодия», записи земноводных, ужи там, гадюки, ящерицы, тритоны, а это я сейчас исполнил лягушачий концерт. Так он на пластинке и называется; «“Лягушачий концерт”, записано в Подмосковье».

      «Хорошо хоть по-тритоньи не спел. Вот бы весело было», – подумала Антонина.

      – Давай глянем, как ты живёшь, перед тем как осесть на камбузе.

      Александр Лаврентьевич, не выпуская из рук подарок, спорым шагом отправился исследовать территорию.

      Первым делом он изучил прихожую, провёл пальцем по истрескавшимся обоям, цокнул зубом пятнам на потолке и вопросительно утвердил:

      – Ремонт небось, как въехали, ни разу не делали? Сразу видно, мужика в доме нет.

      Антонина пожала плечами и не ответила.

      – Запах чистый, книг в доме не держишь, – продолжил он оценку квартиры. – Это хорошо, что не держишь. От этих книжек, когда их много, лёгкие испортить как не хрен делать. У меня был подчинённый на службе, это уже когда меня с флота списали, так он помер от книжной пыли, столько книжек у себя в квартире держал. Мой девиз: раз – не кури и, второе, – сохраняйся от пыли. Тогда будешь здоров, как я.

      Он хлопнул себя пепельницей-лягушкой в грудь, но мягко, чтобы та не побилась.

      – А