Так и будет. Константин Симонов

Ей-богу, я.

      Чижов. Нет, это не вы.

      Савельев. Ну, не я – так не я. Здравствуйте, Степан Степанович.

      Чижов. Здравствуйте.

      Савельев обнимает его и целует.

      Воронцов. Вот так, наверное, будет при коммунизме: все управдомы будут целоваться со своими жильцами.

      Чижов (смотря на Савельева, машинально пальцем считает, ордена). Раз, два, три, четыре, пять… шесть… Дмитрий Иванович, это они тут без меня товарища Воронцова вселили. Вы же сами никаких известий не давали. Так они в жилотделе решили…

      Савельев. Ничего, Степан Степанович. Не волнуйтесь, разберемся.

      Чижов. И мебель ваша цела. И два чемодана у меня в кладовой лежат. Как эвакуация началась, я как раз с фронта после ранения вернулся, в два чемодана все ваше собрал, и под замок. Костюмы ваши, часы-будильник, рубашки. Сейчас принесу вам.

      Савельев. Успеете.

      Чижов. Нет, уж я сейчас. (Идет к дверям. Видя, что Воронцов отвернулся, возвращается, шепотом говорит Савельеву.) Они люди культурные, ничего не тронули. (Быстро выходит.)

      Воронцов. Вот видите. Даже чемоданы нашлись. Рубашки, костюмы, часы-будильник. Куда ж теперь уезжать отсюда!..

      Савельев. Да, теперь затруднительно.

      Воронцов. В шесть часов прошу к обеду.

      Савельев. Спасибо. (Улыбнувшись.) Разрешите идти?

      Воронцов. Так и быть, идите.

      Савельев выходит.

      Воронцов идет в кабинет и, вытащив оттуда пишущую машинку, халат и еще какие-то свои вещи, на ходу кричит.

      Надежда, Александра!

      Входят тетя Саша и Надя.

      Ту комнату очищайте! Табак, бумаги мои, все – долой!

      Тетя Саша. Чего это вдруг-то?

      Воронцов. Переезжаю.

      Тетя Саша. Куда?

      Воронцов. К тебе. А все эти свои поневы и кокошники тащи к Ольге в комнату. С ней будешь жить, вдвоем. И к обеду чтоб водка была.

      Входит Чижов, ставит на пол два чемодана, оглядывается.

      Чижов. А где Дмитрий Иванович?

      Воронцов. Уехал. К обеду будет. Что там у тебя в чемоданах?

      Чижов. Придет – поглядит.

      Воронцов. Нечего ему глядеть. Мы и без него поглядим. (Открывает чемодан, достает костюм, бросает на диван.) Не годится. (Достает другой костюм.) Вот этот, синий, хорош будет. Надежда, гладь этот костюм, чтоб готов был к обеду. (Чижову.) Что смотришь? Не украду – не бойся. Ишь, нафталину насыпал, как в египетской гробнице. А ну давай, у меня там чертежная доска, вынесем! (Уходит с Чижовым в кабинет.)

      Надя и тетя Саша стоят в полной растерянности. Воронцов и Чижов вытаскивают из кабинета чертежную доску.

      (Тете Саше). Это к тебе пойдет!

      Надя (робко). Федор Александрович.

      Воронцов. Ну?

      Надя. Там ваш водитель, когда я выходила, говорит: «Может, Федор Александрович забыл, что ему к двенадцати в академию на заседание ехать?»

      Воронцов. Чего? Заседание? Ну, конечно! Доски вам таскай, а люди ждут. Где моя шляпа? Лежала тут