Волчья хватка. Волчья хватка‑2 (сборник). Сергей Алексеев

балерины сделал еще один волчок и на сей раз приложил ладонь к пояснице противника.

      И не медля, и так уже согнутого и шокированного, с разбега взял на калган, поскольку иначе было не свалить с ног этого аракса…

      Буквально три минуты назад уверенный в себе и в победе Колеватый откинулся и упал навзничь, припечатавшись к вспаханной земле.

      7

      Ражный постоял над ним, после чего, не склоняясь, подал руку.

      Побежденный вскинул глаза и руки не принял, угнездился в земле, приняв полусидячее, удобное положение. Если только что-то было удобное для него в этот час…

      Взгляд его снова остановился на шраме.

      А зря он сидел на земле, лучше бы принял помощь и встал: ристалище как пересохшая пустынная почва тянуло в себя остатки энергии.

      Почему-то не вставал, медлил, слегка ерзал, терпя мучительную, обжигающую боль, охватившую сейчас все его тело. Так диктовали правила, или не хотел сразу сообщать место и время следующего поединка, не желал признавать себя побежденным, манежил теперь уже бывшего соперника, давил на нервы, куражился…

      Ражный покинул ристалище, углубился в дубраву и, прихватив волчью шкуру, пошел назад. Улучив момент, Колеватый задрал на себе рубаху и что-то воровато рассматривал под ней, трогал пальцами и, захваченный врасплох, не стал скрывать своего интереса. Вотчинник же сделал вид, что ничего не заметил, поднял на ходу свой пояс и рубаху, сделал небольшой крюк и взял разорванный ремень поединщика.

      Нет, он его не подрезал, как это делали иногда араксы: схалтурили калики перехожие, когда творили повиву для новорожденного Колеватого, вырезали на пояс кожу, посеченную свищами еще при жизни вола, не рассмотрели, не заметили взрыхленного, мягкого участка…

      Тянуло рассмотреть бляхи-клейма, прочитать родословную, да уже ноги не держали: на секунду отвлекся и чуть не выстелился на вспаханном ристалище…

      Бросил пояс Колеватому, потом шкуру на землю, мездрой вниз, лег и раскинулся на волчьей шерсти. Боковым зрением заметил, как поединщик сдернул рубаху и теперь откровенно рассматривал вздувшиеся огромными синими подушками грудь, бок и поясницу. Причем гематомы чуть ли не на глазах пухли еще и сливались в одну, обезображивая мощный, классический торс.

      А вел он себя мужественно, ничего, кроме любопытства, к своим ранам не проявлял…

      Через несколько минут разрыл землю, достал снизу прохладную и влажную, стал прикладывать к синякам.

      – Не надо, не поможет, – глядя в сторону, проронил Ражный.

      – Жжет, – спокойно отозвался он.

      Вотчинник встал, поднял и отряхнул шкуру, бросил Колеватому:

      – Завернись и лежи… – Сам же, не надевая рубахи, затянулся поясом по-боевому и пошел в дубраву.

      – Куда ты, Ражный?.. Погоди.

      Он обернулся – поединщик подавал руку, просил помощи. Конечно, символически, соблюдая обычай.

      Вотчинник вернулся, протянул левую ладонь.