Волчья хватка. Волчья хватка‑2 (сборник). Сергей Алексеев

ворвался первым, захлопнул за собой дверь, поискал запор – за ним кто-то гнался. Он еще был пьян, однако то, что увидел в «шайбе», мгновенно его протрезвило.

      – Положите труп на место! – Луч света запрыгал по Ражному и Миле. – Я должен осмотреть!

      – Она жива, – сказал Ражный и, отобрав фонарь, осветил Милю на своих руках. – Смотри.

      Она спрятала лицо за его голову, зашептала:

      – Я вижу, он некрофил. Он любит мертвецов…

      В этот момент влетели оба Макса, запыхавшиеся, перепуганные и агрессивные. Словно забыв о Миле, о случившемся чуде, они с ходу набросились на доктора, сшибли его с ног, вернее, уронили, поскольку от переполнявших чувств напрочь забыли, как следует драться. (А ведь учил!) Один из братьев – в темноте не понять, кто – навалился сверху и не бил, а мял врача, тогда как другой, согнувшись, ловил момент, чтобы схватить его за голову. Глянув на эту бестолковщину, Ражный оставил включенный фонарь на поддоне, осторожно отворил дверь и вышел на улицу.

      – Куда ты несешь меня? – спросила Миля.

      – На реку, – прошептал он.

      Вопросов она больше не задавала, сидела на руках, как пойманная птица, поблескивая в темноте белками огромных глаз или вовсе их закрывая. И лишь когда он забрел в воду и обмакнул ее с головой, затрепетала, цепляясь за одежду, хватая ртом воздух.

      – Зачем?.. Я боюсь! Зачем?!

      – Хочу смыть смертный пот, – погружая ее вновь, объяснил он.

      Потом он уложил ее на отмель, нарвал пучок застаревшей осоки и тщательно вымыл с головы до ног. Теперь Миля зябла иначе, как живой человек – покрывалась гусиной кожей, дрожала и стучала зубами. После купания Ражный снял с себя куртку, завернул в нее девушку и понес домой.

      – Вот теперь я ожила, – проговорила она сонным голосом. – Слышу, как стучит сердце… И есть хочу.

      Дома он растер Милю полотенцем и подал свой недавно постиранный камуфляж и свитер.

      – Одевайся… Другого ничего в этом доме нет.

      Женская одежда была, и хранилась она в сундуке кормилицы Елизаветы – второй жены отца, однако имела ритуальное назначение и не годилась для обыденной носки…

      Пока Миля обряжалась в охотничий костюм, Ражный достал бочонок с хмельным медом, отлил немного в бронзовый кубок, разбавил водой и подогрел над керосиновой лампой. Миля не знала, что в этом кубке, и не попробовала на вкус – выпила залпом.

      – Стало совсем хорошо… Я пойду. Уже светает…

      – Может, останешься? – безнадежно спросил. – На один день, чтобы окрепнуть…

      – Нет-нет! – воскликнула она. – Я отогрелась и окрепла! Чувствую себя великолепно. Правда!

      – Я провожу за ворота. – Он сдернул с вешалки дождевик, набросил на ее плечи и стал рыться в обувном ящике.

      – Босой мне лучше, – предупредила она.

      – Как хочешь…

      Ражный вывел Милю за калитку, подождал, когда ее спина перестанет мелькать среди деревьев, собрал с земли пригоршню мокрых