Волчья хватка. Волчья хватка‑2 (сборник). Сергей Алексеев

Ты не поймешь, почему…

      – Нет, я знаю, отчего! – загорячился Макс. – Ты думаешь, если я не учился в школе и совсем не образованный, так не знаю? Да я давно почувствовал, что Миля умрет!

      – Ты меня слышишь?! – Ражный потряс его за плечи. – Никто не может воскресить твою Милю! Никто!

      – Но я вижу в тебе силу!.. Ты сможешь! Люди говорят, твой отец умел поднимать мертвых. Ведь это правда?.. Значит, и ты знаешь!

      – Нельзя верить молве, люди выдают желаемое за действительное.

      – Фелиция видела, как ты оживил птицу. Замерзшую птицу! И потом ей подарил. И птица жила у нас до весны!

      – Да я ее просто отогрел!

      – И Милю отогреешь!

      – Человек не птица!

      – У меня ключ от «шайбы», – вдруг сообщил Макс. – Сейчас я пойду, лягу рядом с Милей и умру.

      – Хорошо, – почти сдался Ражный. – Но если, воскреснув, она снова захочет умереть?

      – Не захочет.

      – Допустим, я поверил… Но запомни: со второй смертью умрет и ее душа. Так устроено… Все, кого вытаскивают с того света, реанимируют, выводят из клинической смерти, вливают чужую кровь, чтоб спасти, пересаживают внутренние органы – все потом гибнут вместе с душой. Они как утопленники или самоубийцы… Ведь Миля все равно когда-нибудь умрет, например от старости… Ты не пожалеешь об этом?

      – Люблю ее! – клятвенно воскликнул он. – И Макс любит!

      – И ты такой же… Боже, почему в этом чувстве так много эгоизма?

      Парень ничего не слышал, поскольку, чувствуя, как Ражный соглашается, уже дрожал от нетерпения.

      А возможно, слышал и не понял ничего…

      – Помоги, дядя Слава! Подними ее! Ты ведь умеешь, я вижу!

      Ему показалось на миг, что глаза у парня стали по-волчьи пристальными, а взгляд пронзительным; он и в самом деле что-то видел…

      – Послушай меня, Максим…

      – Я не Максим!

      – Ну хорошо, Максимилиан. Не сходи с ума, возьми себя в руки, ты взрослый парень…

      – Не хочу ничего слушать! Оживи ее!

      На улице вдруг залаяли гончаки в вольере, однако сторожевая и чуткая Люта отчего-то помалкивала. Кто-то взволновал их, встревожил, но, судя по голосам, лаяли они не на человека. Мало того, обычно визгливая Гейша, словно откашлявшись, завыла баском.

      – Ладно, пошли! – послушав этот хор, согласился Ражный. – И ты увидишь, что это невозможно. Поскольку она мертва, понимаешь? И нет такой силы у меня, чтобы снова вдохнуть жизнь.

      На улице младший Трапезников не отставал, двигался тенью и, кажется, тихо смеялся от предвкушения счастья. Люта сидела там же, где была привязана – у «шайбы», и помалкивала, пугливо забившись в чертополох под стеной.

      – Что это с тобой? – спросил он настороженно и осмотрелся.

      Овчарка заскулила и по-волчьи спрятала голову в траву.

      Отомкнув «шайбу», но еще не открывая дверей, Ражный услышал тихий, утробный вой и потому, обернувшись назад, сказал в темноту:

      – Стой