Книга ветра. Елена Безрукова

ьную вселенную, мир нашей современницы, глубоко причастной к духовной традиции родной культуры – и уже обретшей свой неповторимый голос, гармоничный поэтический универсум.

      Поэзия сама по себе – стихийна, и потому напрямую родственна Природе. Книга Безруковой насквозь пронизана природными стихиями – это воды, ветра, это отражающие их мелодии и чувства… Стихию невозможно подчинить, её возможно только ощутить и осмыслить – тогда она сама становится частью высшего замысла, его музыкой, доступной и внятной поэту.

      Ты есть во всём живом, ты – сама вода,

      Всё породняя тёмной стихией этой.

      Все тебя видят. Никто тебя не видал.

      Все только верят, что ты существуешь где-то.

      Доверяясь «Книге ветра» с первых строк, довольно быстро понимаешь: тебе предстоит прочувствовать, прожить то трагическое и светлое состояние молодости, когда так пронзительно ощущается инстинкт истины, когда сквозь реальность обыденного мира всё время отчётливо проступает реальность духа. Трудно – почти невозможно! – определить, что же из них всё-таки реальнее, и приходится делить цельный и целостный мир на этот, зримый и ощутимый, и тот, не менее властно убедительный:

      Посмотри на восток: к нам оттуда идут облака.

      Есть ли вести из дома? —

      Я жду, приподнявшись с постели.

      Мы не знаем, откуда мы родом, но издалека,

      Потому что привыкнуть к земле

         до сих пор не успели…

      Потом, позже, происходит понимание и соединение этих миров в сердце, в душе. В идеале человек был и остаётся средоточием, точкой схождения всех смыслов бытия, но это ещё предстоит осуществить поэту – и сколько силы нужно на то, чтобы накрепко соединить в себе духовное, идеальное – и материальную реальность!

      В мире стихий, перед временем, перед Природой, судьбой, любовью и смертью человек открыт настежь, он ничем не защищён и так остро чувствует свою слабость, свою мгновенность! – но вот именно здесь, в том понимании чудесным образом и рождается его сила. Поэтическое достоинство книги в том, что Елена Безрукова в каждом своём стихотворении стремится к пределу – то есть к обретению силы:

      Хватая сердцем жизнь, как небо ртом,

      Когда дыханье – сплошь из передышек,

      Друзья мои, мы плачем об одном,

      Когда о разном говорим и пишем…

      Авторское поэтическое доверие (тоже – предельное!) обязывает и читателя. «Книгу ветра» нельзя перелистывать отстранённо, с холодным сердцем. Её придётся именно прожить. Непривычный, но такой узнаваемый свет озаряет строки изнутри, постоянно подсвечивает реальность – а иногда она просто стирается, и тогда свет бьёт в глаза напрямую. Это ощущение жизни на её максимальную глубину (высоту) насыщает смыслом обыденные штрихи и детали.

      Я различаю трещины в коре

      Земли что держит и меня и маму

      И смотрит мёртвый голубь во дворе

      Упрямо

      В меня а там в солёной глубине

      Едва качнётся стрелкою минутной

      Резиночка от варежки ко мне

      Мой грязно-белый стропик парашютный.

      В творчестве Елены Безруковой нет так называемой поэтической «гладкости» – поэтесса владеет, может быть, не столько (пока) внешней формой стиха, сколько (уже!) его силовым полем, удивительно точным движением чувств и мыслей – к невыразимому.

      Естественно и прекрасно состояние, когда под напором поэтической силы ломаются синтаксические конструкции, не хватает слов – и приходится додумывать что-то буквально «на ходу», в потоке речи, но зато – как свежо и достоверно, до болевого, ощущение жизни,

      Где спросонья воздуха пригубишь,

      Словно из твоих прохладных рук.

      Где ещё не знаешь, что погубишь,

      Веточкой очерчивая круг…

      Высокое поэтическое косноязычье – добрый знак! Знак силы, обещание будущего. Поэт, к счастью, словно не знает, что есть нечто невыразимое – ему хочется выразить всё, и – о чудо! – за строками, над ними – это удаётся.

      Какая глубина

         горячий лоб изранит,

      Когда откроешь дверь

         и по свету пойдёшь,

      По свету, по земле,

         в рассвет сырой и ранний,

      Где лик умоет дождь,

         переходящий в дрожь…

      То предельно усложняя, то впадая в «неслыханную простоту», – все средства хороши, чтобы приблизиться к истине! – поэт ведёт нас таинственными путями стихий. И сам он, весь он – стихия, потому что это в нём отражены река, ливень, снег, деревья, птицы, поля – из глубины его души проступают таинственная лестница в высоту, сад с загадочным домом, неуютная колыбель неведомого горя…

      Мелодии